24 мая 2017 года в офисе АО Ленинградская объединённая электросетевая компания (АО ЛОЭСК) после двух переносов все таки состоялось заседание так называемого "дискуссионного клуба профессионалов", как его обозначили организаторы, по вопросам деятельности сетевого комплекса во второй столице и прилегающей к ней области. В частности, к обсуждению была предложена тема конкуренции в сетевом сегменте электроэнергетики - возможна ли она вообще и если да, то в каких формах и кем и как должна регулироваться. Нас пригласили к участию организаторы, исходя из нашего профессиональной позиции и интереса к этой теме, которые Алексей Преснов время от времени обозначает, в том числе и в Facebook.

Несмотря на то, что мероприятие не было для нас коммерчески привлекательным, мы согласились, поскольку считали и считаем, что сегодня именно независимые ТСО, а так же и сетевой комплекс в целом, являются одними из главных объективных интересантов давно назревших перемен в устройстве отрасли. Под этим углом мы и подготовили свою презентацию, с которой планировали выступить.

Но не случилось. Нет, слово нам дали примерно в середине двухчасовой дискуссии, суть которой сводилась в основном к утверждениям чиновников региона о том, что конкуренция в сетях не только не нужна ни в коей мере и ни в каком виде, но и невозможна в силу действующего законодательства, а потому и обсуждать тут и нечего. При этом чиновники, включая представителей органов тарифного регулирования, никакой конкретики в части того, почему конкуренции в этом сегменте нет места и что вообще понимается под конкуренцией, не приводили, просто заявляя о том, что небольшим сетям на рынке делать нечего. Отныне и навсегда. Потому что так заведено и таково законодательство. Эффект масштаба и прочие экономические категории, описывающие естественно монопольную среду, тарифы, их влияние и взаимосвязь с ценами на электроэнергию и мощность генерации, конечных потребителей или же проблематика установления единых котловых тарифов вкупе с принципом экономической обоснованности для каждой сетевой компании в котле и несоответствия затрат на тот же объем работ в разных по величине и специфике сетях в качестве аргументов, не упоминались даже всуе. Зацепиться хоть за что-то и начать спорить с ними было невозможно просто потому, что позиция была настолько же не аргументирована, насколько и безапелляционна. Пустота и стерильность. Зачем чиновники пришли на встречу и что они пытались сказать своим участием в дискуссии, осталось загадкой.

Совсем по-другому выступал и вёл себя Роман Бердников - первый зампред правления ПАО Россети и одновременно и. о. гендиректора Ленэнерго. Хорошо владеющий темой, имеющий внятную позицию и цель, отражающие стремление Россетей консолидировать все и вся и желательно "за так", он быстро расставил все точки над i - кто не с нами, тот против нас и скорее всего жулик. Правда, для таких субъектов г-н Бердников использовал, как правило, словосочетание "недобросовестный участник".

Привыкший выступать и при этом не очень привыкший, как и любой большой начальник, к возражениям, Роман Николаевич на примерах, порою очень образных, рассказал присутствующим о том, почему конкуренции нет и быть не может, а та что есть - приводит к повышенным издержкам и росту тарифов или убыткам Россетей. При этом второе лицо крупнейшей сетевой компании Европы не скрывало того, что действующая модель нашего рынка крайне несовершенна и в ней для сетевого бизнеса места нет вообще - это, по его мнению, чисто социальная функция, а потому и конкуренции там просто быть не может. Но все равно, то ли ради проформы, то ли действительно исходя из своего личного багажа знаний сослался и на рыночный международный опыт, приведя в пример итальянский Enel как успешного монополиста в постреформенной модели. Честно говоря, мы ожидали услышать о китайском опыте, который действительно близок к идеологии, исповедуемой Россетями – единой и неделимой сети от Мурманска до Владивостока, а желательно еще и дальше - в Японию и Европу. Но Италия оказалось г-ну Бердникову ближе. Между тем, в Италии Enel уже давно не монополист, хотя в распредсетях и занимает абсолютно доминирующие позиции. Однако до монопольных позиций Россетей, в которые входит и ФСК, этой компании теперь далеко.

Но это к слову. Модератор мероприятия - журналист Бизнес FM СПб Борис Горлин, - позиционируя себя как представителя потребителей, время от времени пытался как-то остановить Бердникова, полностью завладевшего вниманием чиновников, слушавшим его с подчеркнутым благоговением, и передать слово возмутителям спокойствия в регионе - представителям телекоммуникационного холдинга Линк, развивающего собственные сети, построенные на базе новых объектов в процессе техприсоединения. Но удалось это Горлину не с первого раза.

Между тем, выступление "связистов" было одним из немногих внятных и по делу. Речь в нем шла о том, что вначале холдинг Линк, развивая свои сети связи - башни, хотел присоединяться к электросетям быстро и качественно, но не мог получить от больших компаний-монополистов удовлетворяющие его условия, а потому стал строить электросети сам, а затем вошёл во вкус и стал сам электросетевой компанией в пригороде СПб. И понятно, это не нравится его конкурентам.

После Линк слово было передано нам - поскольку в нашей презентации как раз и шла речь именно о таких кейсах. В частности, о примере британского опыта, где с 2014 года такая практика конкуренции в сетевом бизнесе при новом техприсоединении не только приветствуется, но и обязательна по закону. Однако как только мы перешли к объяснению сути проблем, связанных с некорректным формированием тарифов в наших распределительных сетях по принципу того самого «котла», слово у нас отобрали, причём самым бесцеремонным образом - и не ведущий, который нам это самое слово дал, а чиновник из правительства Ленинградской области. Мол, мы здесь собрались в уникальном составе - руководители сетевого комплекса и имеющие к нему отношение представители власти, и нам недосуг тут слушать и смотреть какие-то презентации на основе зарубежного опыта, нам и без этого есть что обсудить друг с другом. Презентацию мгновенно отключили, слово передали дальше. Профессионалы и чиновники разного калибра вернулись к таким же разным выступлениям по теме и не очень, по большей части частного характера, суть которых в отношении конкуренции свелась к одному - ее нет и не должно быть. А та, что есть - коррупция в том или ином виде. На этом и закончили это "сборище в уникальном составе", как метко, но по доброму назвал его Лев Давидович Хабачев - председатель совета директоров ЛОЭСК и основатель компании.

Тем не менее, некоторые участники в частном порядке попросили разрешения все-таки ознакомиться с нашими мыслями и презентацией. Удовлетворяя их пожелания (возможно и чисто куртуазного характера) и собственные амбиции в донесении своей позиции до заинтересованных читателей, мы расскажем развёрнуто здесь то, чего нам кратко не дали представить на заседании. К счастью, в нашем блоге временных регламентов нет - хотите читайте сразу целиком, хотите по частям. Или вовсе не читайте, а считайте, что и так все знаете. Как г- н Кийски из управления тарифов и цен Ленобласти.

Вот что мы думаем по этому поводу.

• Конкуренция в электроэнергетике у нас, как известно, существует только в оптовом сегменте рынка в генерации – в этом смысле имеется определенный консенсус. По крайней мере, в том, что на рознице она точно отсутствует. Надо сказать, что и здесь - на оптовом рынке - конкуренция ограничена рамками операционных издержек, зависящих от технологии выработки электроэнергии и топливных затрат, в свою очередь зависящих от кпд станций, вида и стоимости первичного топлива. Капитальные расходы у нас полностью выведены из рыночного пространства и не отражают эффективность того или иного вида генерации через рыночные индикаторы балансирования спроса и предложения в долгосрочной и среднесрочной перспективе. Именно этим объясняются изъяны нашего рынка в части существенного дисбаланса между спросом и фактически имеющейся генерации. И никакими административными телодвижениями, которых у нас уже более чем достаточно и выдумываются все новые, эту проблему не решить.

• Но и модель краткосрочного рынка электроэнергии – РСВ-БР (где как раз и отмечаются те немногие признаки конкуренции, которые и позволяют хоть в каком-то смысле считать наш рынок рынком) - с её огромными по территории ценовыми зонами, с существенными ограничениями по перетокам внутри, учитываемым крайне сложно, нерыночно и к тому же непрозрачно, не в состоянии установить подлинно рыночный баланс спроса и предложения через цены. Принимая во внимание, что до половины в стоимости энергии (без учета передачи и прочих расходов) приходится на мощность, цены на которую фактически административно назначаются по тому или иному алгоритму, утверждения о том, что цены генерации формируются на конкурентном рынке и отражают баланс спроса и предложения (а именно так эта часть представляется при обсуждении проблем отрасли в различных аудиториях) является большим преувеличением. На эти темы можно долго говорить. Например, о том, что такое небалансы ФСК – откуда они возникают и как они в итоге отражаются на экономике сетевого комплекса, ведь они предъявляются к оплате конечным потребителям через платежи за услуги по передаче. Это всё темы отдельного разговора, отметим лишь, что они развенчивают известный миф о хорошем оптовом и плохом розничном рынках. Никакого отдельного «хорошего», конкурентного оптового рынка и «плохого» розничного, где всё не так, и его, мол, нужно дорабатывать, дореформировать, а в остальном все у нас якобы ОК, не существует. Есть общая модель общего рынка, и она плохая. Её нужно переделывать в целом и во всем комплексе взаимосвязей.

• Но то, что в розничном сегменте рынка, то есть там, где и происходит массовое потребление электроэнергии, где отрасль встречается с теми, ради кого она и существует, и где рынок по всем законам и должен формировать цены на основании баланса спроса и предложения, дела с конкуренцией обстоят вообще никак – это тоже факт. Наши массовые потребители почти на 100% обслуживаются у территориальных монополистов-продавцов – так называемых гарантирующих поставщиков – явления уникального в том виде, в котором они сформировались у нас, для постреформенных стран, прошедших через либерализацию электроэнергетики. Такого нет нигде. По сути, мы имеем по цепочке электроснабжения от генерации до потребителей две последовательные монополии. Одна продает купленный у генерации товар по неким правилам, сложным и непонятным для массовых потребителей, не неся никаких рисков продавца, по существу транслируя стоимость электроэнергии генерации на потребителей со своей маржой, а другая доставляет этот товар. Почему их должно быть две, а не одна, и в чем состоит на нашем рынке суть разделения по видам деятельности – на конкурентный и монопольный, что выдается за успех реформы, совершенно непонятно. Что делать с этими ГП, включая то, как с ними бороться, тоже тема отдельного разговора, хотя и связанная с ролью и местом на рынке сетевых организаций.

• Сетевые организации на классических рынках, в отличие от гарантирующих или любых других поставщиков, относятся к естественным монополистам, поскольку объективно, исходя из экономии масштаба, нет смысла строить несколько параллельных сетей от генерации до потребителей. В территориальном разрезе, как и в модельном, и функциональном, сетевые компании обычно обслуживают потребителей определенных территорий и/или выполняют те или иные функции. Качество их работы, функциональное разнообразие могут быть предметом конкуренции, при этом границы их деятельности могут также изменяться в результате конкурентной борьбы.

• Основными принципами, по которым формируются тарифы сетей в рыночных пространствах, являются с одной стороны экономическая эффективность деятельности сетевой организации, а с другой - простота, прозрачность и понятная стабильность тарифов для потребителей. Экономическая эффективность в свою очередь достигается за счет адресности или индивидуализации возмещения затрат потребителями в зависимости от ценности сети для того или иного потребителя, а также оплатой сетевых услуг всеми потребителями вне зависимости от объема потребления собственно электроэнергии. Иными словами тот, кто создает издержки в сети, тот и должен их оплачивать, при этом оплата услуг сети, то есть плата за её содержание, для данной категории потребителей не должна зависеть от объемных показателей переданной через сеть электроэнергии в адрес того или иного потребителя. Первый принцип является универсальным правилом подлинно рыночных систем, поскольку любая внутренняя перекрестка так или иначе искажает рыночные сигналы, а значит, делает их неэффективными. Второй принцип отражает сущность сетевых услуг – с одной стороны они предоставляются по требованию любому лицу, подключенному к общей сети, но это же означает, что любое лицо в частности и все они вместе несут общую финансовую ответственность за платежи в адрес сети для поддержания её готовности к предоставлению сетевых услуг в любой момент времени. Правильный баланс между общим и частным – между социализированными общими функциями электросетей и индивидуальными услугами, предоставляемыми ими в адрес потребителей в соответствии с ценностью этих услуг, – важнейшее условие корректного формирования необходимой валовой выручки сети на рыночных принципах и ее экономической устойчивости и эффективности.

Рис. 1.

• Архитектура сетевых тарифов, посредством взимания которых сетевая компания собирает свои доходы, состоит из нескольких основных компонентов (рис. 1). Это плата за подключение к сетям (называемая у нас платой за технологическое присоединение), собственно плата за использование сети (или услуги по передаче электроэнергии), дополнительные коммерческие услуги, которые могут быть как монопольными (и значит, регулируемыми), так и конкурентными – и здесь рынок и регуляторы "ищут дно" и консенсус. Есть также так называемые Energy Policy – различные платежи, взимаемые через сетевой тариф, непосредственно не имеющие отношения к издержкам сетевой организации по оказанию услуг (за исключением перекрестного субсидирования одних категорий потребителей за счет других). Важно отметить, что эти платежи вынесены отдельно и выделены. Потребители таким образом знают, за что они платят, в том числе - какова цена тех или иных мероприятий, например, перекрестного субсидирования или же мер по поддержке ВИЭ.

• Первые две статьи доходов, являющиеся основным источником заработка сетей, на первый взгляд кажутся исключительно естественно–монопольными, где нет места какой-либо конкуренции, однако это не совсем так, а иногда и совсем не так, о чем пойдет речь ниже.

• Коммерческие услуги – это с одной стороны конкурентный бизнес по биллингу, коммерческому учету или, например, электромонтажных или наладочно-испытательных работ, как правило, в сетях потребителей, а с другой – возможности предоставления услуг по организации работы «умной» распределительной сети – агрегирование нагрузки, виртуальные электростанции, demand response и многое другое – то, что называется distribution system (network) operator и чем у нас распределительные сети практически не занимаются.

• Но еще более важным отличием с точки зрения организации сетевых услуг рыночных моделей от нерыночных является система доходов за техприсоединение, выражаясь нашей терминологией, во взаимосвязи с доходами от распределительного тарифа за передачу. Как видно из таблицы на рис. 1 плата за подключение подразделяется на мелкую (shallow) и глубокую (deep), что примерно, но не точно, соответствует нашей плате за «последнюю милю» и полной плате за все мероприятия, включая усиление сети. Есть еще понятие dedicated - то есть «посвященной» - индивидуальной платы для конкретного потребителя, что соответствует примерно нашему понятию индивидуального техприсоединения.

• Однако на этом сходства заканчиваются. В российской действительности плата за ТП для конкретного потребителя (если он не льготник) почти не связана с последующим тарифом за услуги по передаче. При этом, как правило, она взимается вперед частями, а затем потребитель, по факту создавший за собственные средства добавленную стоимость в виде сетевого имущества, отдает его сетевой компании, которая, в свою очередь, несет расходы по содержанию этого имущества и поддержанию его в технологической готовности к выполнению функций по транспортировке электроэнергии. Но потребитель часто, не рассчитав свои силы в рыночной среде, потратив значительные средства на техприсоединение, в дальнейшем не загружает построенные мощности в виде подстанций и линий в заявленном объеме, что в условиях взимания тарифа на передачу, рассчитанного по волюметристким показателям, ведет к убыткам сетевой компании. Сетевые компании в таких условиях хотят введения оплаты так называемой «резервируемой», то есть неиспользуемой, но поддерживаемой в готовности мощности, потребители ожидаемо против, регуляторы спорят между собой, а воз и ныне там.

• Все это в основном касается крупных потребителей, как минимум свыше 150 кВт, а еще в большей степени - свыше 670 и 8900 кВт, поскольку малые, а сейчас уже и средние потребители имеют бонус от властей и регуляторов, в погоне за рейтингом Doing Business стремящихся переложить нагрузку на подключение к сетям с малых потребителей на крупных и на общий сетевой тариф. Как мы знаем, их бонусы, которых все больше - скоро и до 150 кВт подключение будет практически бесплатным - должны компенсироваться как раз через общий социализированный тариф на передачу, однако при ограничениях тарифа на передачу на уровнях ниже инфляции это невозможно, и в итоге у сетей образовываются колоссальные выпадающие доходы, которые они в том числе пытаются перекладывать на крупных клиентов по техприсоединению.

• Но крупные потребители, несущие эту нагрузку, особенно девелоперы, стремясь минимизировать свои капексы и не платить баснословные деньги за техприсоединение, строят собственные сети, в первую очередь там, где их нет вообще, или подряжают для этих задач специализированные компании. Конкуренция в секторе доходов от техприсоединения растет, что ведет к снижению цен на ТП для крупных потребителей, и это хорошо. Но побочным эффектом такой конкуренции становится рост количества сетевых компаний в регионе, в том числе неустойчивых экономически и слабых в техническом отношении, требующих свою долю от отнюдь не безразмерного тарифного пирога услуг по передаче. И это плохо. Количество сетевых компаний регуляторы стараются административно уменьшить – вводя критерии, а конкуренцию ограничить, четко расписывая, кто к кому и как должен присоединяться – на каком напряжении, расстоянии и т.д. Ровно это мы наблюдаем в Ленинградской области, Санкт- Петербурге и не только.

• Есть ли выход из этих коллизий в рыночных моделях? Да, есть. Философский вопрос о праве собственности на вновь создаваемое при техприсоединении имущество, корнями уходящий в СССР, когда сетевые организации, бывшие тогда частью региональных (выражаясь нынешним языком) вертикально – интегрированных энергокомпаний, получали бесплатно во владение и распоряжение, а в последующем в собственность вновь вводимое в эксплуатацию сетевое оборудование, построенное за счет потребителей и «переданное на баланс», решается совсем по-другому. Сеть строит новое имущество для потребителей в основном за свой собственный счет и на свой собственный риск. Конечно, заключается договор на новое подключение, по которому потребители несут обязательства по оплате затрат сети на создание нового сетевого имущества, строящегося в целях подключения данных потребителей к сети в заявленных параметрах. Но это долгосрочные обязательства, риски невыполнения которых делят и сеть и потребитель – в этом коренное отличие от нас. С другой стороны и потребитель сам, и сторонние организации могут принять участие в строительстве новых мощностей, и не только в пределах своего земельного участка, но и в «чистом поле», что снижает риски сетевой организации (см. рис. 2)

IDNO - Independed Distribution Network Operator - оператор "независимых" (вновь созданных) распределительных сетей;

ICP - Independed Construction Provider - независимый подрядчик

Рис. 2

• А после того, как новые мощности построены, подрядчики могут стать операторами вновь созданной сети. И регуляторы не только не против, но ровно наоборот – поощряют такой ход событий. В Великобритании с 2014 года конкуренция при техприсоединении к сетям – процедура, обязательная по закону.

• Но как же ограниченный в размерах тарифный пирог? А дело в том, что его нет. В распределительных сетях нет «котлов» - в этом коренное отличие. Единые «котловые» тарифы – это удел магистральных сетей, тариф которых отражает, по сути, плату за доступ к инфраструктуре рынка, а потому должен быть простым, унифицированным и максимально единым. Конечно, в такой большой стране как Россия, единый магистральный тариф в части ставки за содержание сетей тоже не совсем рыночно отражает фактические затраты – понятно, что затраты на эксплуатацию ЛЭП и подстанций 330 кВ в Мурманской области могут быть, к примеру, выше затрат на эксплуатацию ЛЭП 500 кВ в Подмосковье. Это не совсем правильно, но с этим можно мириться, принимая во внимание и то, что в части ставки на потери тариф ФСК значимо дифференцирован по региональному признаку. Другой вопрос – насколько это рыночно точно – там определенно есть над чем работать.

• Но вот региональные котлы в распредсетях – это рыночный нонсенс. Напомним, откуда они взялись. В году так в 2008 ФСТ решила, что проблема конкуренции на рознице связана с разным тарифом на передачу для разных потребителей. Мол, цена на рынке у ГП, которую они транслируют в свои зоны на рознице одна, а вот тарифы на передачу в регионах складываются последовательно, и в итоге тот, кто «дальше», платит больше. А если ввести «котел» в сетях – то будет счастье и конкуренция между сбытами. Ввели. Счастье не наступило, конкуренция тоже не задалась, потому что вдруг выяснилось, что в узловой модели у не-ГП цены на опте могут быть другими, а на рознице сбыты могут покупать электроэнергию только с надбавкой оптовиков, что делает их бизнес бессмысленным. Зато в условиях ограничений сверху «котла» тарифной «крышкой», внутри «котла» начались те самые процессы, которые мы сегодня и наблюдаем. «Консолидация» и все такое прочее – это оттуда. Как и Стратегия сетевого комплекса страны, которой как Библией прикрываются Россети в своих «тарифных» походах против независимых ТСО.

• Что нужно? Вместо «котлов» нужны локализованные тарифы при том, что в общем в регионе тарифы могут рассчитываться по моделям, начиная с референтных. Это математическое моделирование, немного сложное на первый взгляд, но сегодня имеющиеся вычислительные технологии уже позволяют это делать массово. Другой подход – эталоны по удельным затратам. И, возможно, нам это окажется ближе и привычнее. Но суть не меняется – в регионе не должно быть принципа «котла» и индивидуальных тарифов между сетями, обеспечивающих каждой из них безубыточное существование. Ровно наоборот – хронические убытки сети при данных условиях – зональных тарифах, количестве потребителей, возможностях по оказанию прочих коммерческих услуг и т.д. - означают её рыночную неэффективность, а значит, она должна уйти с рынка. Но именно рыночным путем, а не административным. И это тоже конкуренция, причем непосредственно в секторе услуг по передаче, но косвенно связанном и с подключением к сетям – за счет переноса части нагрузки платы за техприсоединение в тариф на передачу. Повышенные тарифы там, где есть перспективный спрос, при долгосрочном регулировании сетей образуют инвестиционный рычаг – там начинают создаваться новое сетевое имущество, растут активы и полезный отпуск, в итоге приводящий к снижению тарифов и новому рыночному равновесию. Если же спроса нет - например, вы живете далеко за городом, на берегу озера в уединении, - то повышенный тариф – это ваша плата за комфорт.

• Именно так организованы тарифы сети, например, в Новой Англии (см. рис. 3, 4)

Рис. 3

Рис. 4

• Тарифы собственно за передачу во многих случаях связаны с платой за подключение (имеются платежи за наличие подключения – точки поставки) и являются локализованными. С другой стороны, крупные потребители в основном платят за мощность, а не за объем. Эта тенденция охватывает в последние годы и малых потребителей, особенно при бурном развитии распределенной генерации «за счетчиком». Конечно, есть общие сервисы – прежде всего, поддержание напряжения, частоты, качества электроэнергии, что называется системными услугами, а также административные издержки. Но тарифы являются зональными – зависящими от локальных условий.

• Тарифы за магистральную сеть, напротив, организуются по принципу "единого котла" - postage stamp. В Новой Англии несколько сетевых магистральных компаний и они делят тариф "за использование системы" – Use of System Charges между собой, по принципу "котла" (рис. 4).

• Эти же компании часто, но не всегда, владеют и распределительными сетями в соответствующих зонах, но сами магистральные сети находятся в оперативном управлении системного оператора – ISO NE, владельцы RAB регулируемых компаний получают доходы от своих инвестиций и в магистральных сетях и в распределительных, но с операционной точки зрения это разные субъекты и они не состоят в каком либо одном холдинге или группе компаний с единым оперативным управлением.

• В Европе сетевой комплекс устроен немного по-другому - там магистральные сети, как правило, объединены с системным оператором и представляют единую компанию, чаще всего государственную – одну на всю страну - transmission system operator. А распределительные сети – это, как правило, частные и муниципальные компании, действующие в регионах традиционного присутствия, но в процессах конкуренции, основанной прежде всего на экономической эффективности, приходящие и в другие регионы. Например в Великобритании, при наличии единого TSO – National Grid - есть около десятка крупных региональных распределительных компаний и часть из них работает и в своем традиционном регионе, и в чужих. Например, Scottish and Southern Energy (рис. 5). Регулируются они локально, например, в зоне деятельности UK Power networks, на юго-востоке страны, где находится Лондон, Брайтон и др. города действуют несколько тарифных локализованных зон в зависимости от различных условий.

Рис. 5

• Примерно также построено регулирование и в других европейских странах, на других рынках. В Финляндии, где достаточно много распределительных компаний для небольшой страны – около 80, причем разных по масштабам, - тарифы значимо различаются в зависимости от той или иной местности. Понятно, что доставить электроэнергию до небольшого поселка или даже отдельного дома где-то на острове Саймы дороже, чем до потребителей города или поселка, расположенных неподалеку от магистральных сетей или же от центров питания.

• Вопрос о том, что такое распределительные сети, и что такое магистральные, в рыночных моделях совсем непраздный. И те, и другие в продвинутых рыночных юрисдикциях помимо прямых доходов от тарифа имеют доходы непосредственно с рынка.

• Для магистральных сетей в Америке это доходы с рынка финансовых прав на передачу, который решает прозрачно и понятно вопросы небалансов из-за запирания сечений, разницы узловых цен и т.д. – того, что у нас решается крайне непрозрачно, при помощи различных искусственных конструкций, прогнозных цен и прочих инструментов в рамках договора о присоединении к торговой системе.

• В Европе владелец коммерческого магистрального сечения получает доходы за счет разницы цен в смежных ценовых зонах, которые оно соединяет – так называемое имплицитное включение стоимости сечения в рыночные цены. Но основной вид доходов магистральных сетей – это тариф, как правило, единый по всей зоне деятельности системного оператора для данной юрисдикции и территории. Магистральные сети – это и есть физическая инфраструктура оптового рынка, к ним присоединены непосредственно оптовые генераторы, через них идет передача электроэнергии на большие расстояния.

• А вот потребители к магистральным сетям, как правило, не присоединены, они находятся за распределительными сетями. Даже там, где потребители присоединены непосредственно к шинам генераторов или к узловым подстанциям магистральных сетей, считается, что есть участки распределительных сетей, в том числе принадлежащих крупным потребителям, самостоятельно обслуживающим низкую сторону подстанций. То есть существует так называемая «последняя миля», но не для решения проблем перекрестки как у нас, а для корректной тарификации иных потребителей, которые неизбежно имеются в таких точках сети.

• Распределительные компании помимо тарифа так же могут зарабатывать непосредственно на рынке. Это те самые коммерческие доходы от биллинга, от учета и т.д. И главное, в последние 10 лет это еще и доходы от управления сетью, в том числе от управления нагрузкой, агрегированием спроса, виртуальных электростанций, собственной распределенной генерацией. Вопрос о том, что тут подлежит регулированию, а что является рыночными нерегулируемыми доходами, пока еще в стадии решения, как мы уже упоминали. Распределительные сети взаимодействуют здесь с системными операторами магистральных сетей, окончательно стирая границы между оптом и розницей, которые и так гораздо более нечеткие по сравнению с нашей действительностью, особенно в Европе.

• Касается ли это нас? Есть ли у наших распредсетей возможности для развития в этом направлении? Конечно.

• Две цифры: наше потребление в ЕЭС России немногим более 1000 млрд. кВтч, в то время как по сетям ФСК передается около 580 млрд. кВтч. Откуда разница? Это ведь означает, что около 45% электроэнергии не проходит через инфраструктуру оптового рынка! То есть значительная часть электроэнергии производится и потребляется в регионах внутри распредсетей – без транспортировки по магистральным сетям. Конечно, тут опять вопрос модели: у нас магистральные сети это сети 220 кВ (150) и выше – это главный критерий. А как они топологически формируют рынок – связывают оптовую генерацию с потребителями и где начинаются распредсети с точки зрения функционала – это в нашей модели второстепенно.

• Второе обстоятельство – наши уникальные российские ТЭЦ, которых в таком количестве и такой мощности нигде более нет. Теплоснабжение в том виде, в котором оно существует у нас – посредством ТЭЦ, производящих попутно и электроэнергию – это наше былое преимущество с точки зрения обеспечения теплом больших городов с огромными по европейским меркам многоквартирными домами в социалистической экономике да еще и в холодном климате, и наша беда - в капиталистической. Доля ТЭЦ составляет около 33% в общей выработке. Это очень много. Ведь ТЭЦ в городах с точки зрения классической модели рынка – это ничто иное как та самая распределенная генерация, о которой так много говорят в последнее время. И в Америке, и в Европе - когда говорят о CHP, о когенерации – имеют виду мини-ТЭЦ в нашей терминологии на 2-20 МВт, которые производят тепло и попутно электроэнергию для местных локальных нужд – без передачи её на большие расстояния. Им, соответственно, не нужны магистральные сети – только распределительные, и именно эти сети управляют их режимами. Более старые и крупные ТЭЦ с низкими КПД в некоторых странах, той же Финляндии или Германии в бывшей ГДР, которые исторически шли тем же путем, что и мы, с учетом климата, сегодня как и у нас вытесняются с рынка. Их роль – поддержание резерва. А у нас ТЭЦ совсем другие по размерам, присоединены к распредсетям, через их ОРУ идут системные перетоки, генерируются потери и т.д., и им тоже не нужны магистральные сети – их электроэнергия потребляется локально. Но при этом они являются узлами модели оптового рынка, они в обязательном порядке находятся на опте при мощности свыше 25 МВт и, соответственно, в тарифе на передачу для потребителей рядом с ними учитывается и плата ФСК, хотя на самом деле, они сетями ФСК не пользуются. В итоге потребителям электроэнергии около ТЭЦ все равно с кем заключать договоры, и они выбирают оптовиков. А ТЭЦ с их КПД и теплофикационными режимами на оптовом рынке электроэнергии, где они не могут следовать за нагрузкой, и зажатыми для уровня их эффективности тарифами на тепло, вопреки всякой логике несут убытки и стараются стать котельными, чтобы уйти на розницу. Истории про продажи РУ ТЭЦ сетям, которые некоторых известных людей привели в итоге на скамьи подсудимых и которые ныне административно запрещены, а сетевые организации теряют статус ТСО – это все про это.

В итоге мы имеем:

• неконкурентные на оптовом рынке станции, часто работающие в вынужденном режиме, которые хотят поднять тариф на тепло под идею о тарификации через виртуальную альтернативную котельную,

• квалифицированных потребителей, переплачивающих за передачу и стремящихся поэтому отсоединиться теперь и от электросети (от тепла ТЭЦ они уже давно отсоединились),

• тупик в развитии и интеграции распределенной генерации, а это тренд инноваций и технологий, своего рода паровой двигатель против парусов традиционной генерации,

• и главное в контексте нашей дискуссии о конкуренции и рынке в сетевом комплексе – отсутствие перспектив для бизнеса распредсетей. Причем не только независимых.

• А они на самом деле есть. Функции оператора розничного рынка, распределения электроэнергии, demand response, агрегаторы нагрузки и розничной генерации – «уберы» рынка, связующие звенья эффективного взаимодействия опта и розницы – вот в чем суть инновационного развития распредсетей наряду с иными подходами к техприсоединению и тарификации. В этом и заключается конкуренция в сетевом комплексе.

• Те сети, которые первыми это осознают и внедрят на практике, победят в конкурентной борьбе. Но для этого начала нужно создать необходимые условия. Времени остается немного.

• Иначе "умрут" все и независимые и государственные. Бизнес и небизнес, как социальная функция. Всё равно умрут в смысле эффективности и конкурентоспособности в мировом аспекте. И никакие искусственные программы и национальные инициативы, сколько бы о них не трубили и шумел