Все то, что происходит с электроэнергетикой России в последние годы и месяцы – почти полное сворачивание рыночного курса развития, разгул административных ручных механизмов практически на каждой развилке при принятии ключевых, да и вполне рутинных решений, уже едва одетых в псевдорыночные одежды; очевидный межведомственный раздрай, ведущий к затягиванию реализации вроде бы уже одобренных и анонсированных мер; противоречивые интерпретации и заявления чиновников, вынесение окончательных решений на самый верхний уровень, возводящее в абсолют ручное управление отраслью – все это не какое-то отдельное изолированное от остальных процессов в экономике страны явление – это суть, одно из ядер этих процессов, наш отраслевой вклад, так сказать, в то, что происходит со страной сегодня. Россия за последние 7-8 лет окончательно перешла на рельсы госкапитализма в своем развитии (или застое, кому как нравится), свободный конкурентный рынок в экономике стремительно сокращается, какое-либо движение вперед видится управляющим ею чиновникам почти исключительно в неокейнсианском свете – собрать побольше налогов, создать побольше госкомпаний (а рядом с ними разместить «проверенных» подрядчиков, иногда даже частных) и что-нибудь построить или произвести, причем без особой оглядки на то, нужно ли все это экономике вообще, и тем более в перспективе, в частности. По принципу, рано или поздно или пригодится или спишется. Страна большая, ресурсы в закромах еще есть, а там видно будет. Этот подход отчетливо наблюдается не первый год, а квинтэссенцией его являются выступления наших капитанов госкомпаний на знаковых форумах типа ПМЭФ.
Именно так реализуется и запущенная программа ДПМ «модернизации» для устаревшей генерации, где на конкурсе выиграли за относительно смешные, но дополнительные деньги те, у кого их и так вполне хватало, а по правительственной квоте и за очень дорого и вовсе прошли лоббисты технологий позапрошлого века. Так же принимаются и почти еженедельные решения о всяческих продлениях того, что уже случилось, и о различных новациях и экспериментах – и все это за счет продолжающегося уродования и почти уже убийства свободного конкурентного рынка. Локализация и т.н. «импортозамещение» вместо эффективности и глобальной интеграции в качестве основных критериев целесообразности в условиях геополитического напряжения последних 5 лет уверенно рулят. Никто иной, как президент страны во время очередного ежегодного общения с градом и миром прямо заявляет о том, что свободного рынка в экономике не существует, а либералы среди экономистов у нас почти перевелись. Да и либерализм, вместе с глобализацией и интеграцией как идеи обанкротились и почти мертвы. Понятно, что при таких посылах ждать чего-либо иного от наших отраслевых «рыночных регуляторов», кроме жалких попыток делать хорошую мину при плохой игре, создавая впечатление, что это всего лишь девиации в силу сложившихся текущих обстоятельств (дешевое топливо и дорогой капитал – основное оправдание), а не общий антирыночный дискурс в стране, не приходится.
И там у них все понятно – это курс, с которым они могут соглашаться или нет, но находясь во властных институтах они вынуждены его придерживаться. А что же делать нам – тем, кто думает иначе, кто все еще надеется на то, что рынок все же состоится – все вернется под натиском новых технологий и глобальных перемен, всех этих больших и малых переходов и трансформаций, обсуждение которых, хотя порою и набивает оскомину, но все же видится выходом из этого тупика и светом в конце туннеля? Какую позицию занять? Отойти в сторонку и подождать, когда все то, что сегодня называется и является мэйнстримом и кажется кому-то навсегда, начнет рушиться само, просто потому что оно не может не рушиться?Мы ведь это знаем, как и многие из них тоже – в приватных беседах те же чиновники - регуляторы совсем не так оптимистичны в отношении того, что они делают. Или все же немного помочь ему рухнуть чуть пораньше, продолжая активно участвовать в процессах – возвышая свой голос в защиту либерального дискурса вообще и свободного рынка в энергетике, в частности? Этот выбор у каждого, конечно, свой. И он в существенной степени, не побоюсь этого слова, политический. Можно делать вид, что это не так, но вряд ли возможно отрицать, что этот выбор сродни принятию решения об участии в наших политических процессах: выборах без выбора, обсуждениях и дискуссиях о будущем, которые в итоге ничего не решают, да еще и с теми, с кем не очень то что-либо обсуждать вообще хочется или же напротив – не участвовать, не состоять, бойкотировать и т.п.
Думаю, участвовать надо. И прежде всего там, где то, что происходит в нашем псевдорынке, парадоксальным образом создает для этого новые возможности развития. Ведь level playing field – правила игры, запускающие объективные механизмы развития, создаются у нас часто не рынком, а антирынком – мы об этом уже как-то говорили.
Посмотрите на наши искусственные ценовые зоны региональных ГП – этих специфических российских институтов антиконкуренции на рознице – часто полностью обесценивающие принятую у нас узловую модель рынка, искусственно выравнивая цены в пределах региона, при том, что именно узловая модель обеспечивает точность ценовых сигналов не только во времени, но и в пространстве. Но при ближайшем рассмотрении единые цены в зонах ГП вдруг становятся полезными инструментами для ценового бенчмаркинга и создания платформ распределенной энергетики, на базе которых вполне могут развиваться цифровые сервисы и решения при помощи все тех же ГП.
Или единые региональные котловые тарифы, размазывающие сетевые затраты на больших территориях и подрывающие таким образом важнейший принцип рынка – отражение затрат в тарифах тех и там, кем и где они созданы – вдруг оказываются плюсом для инвесторов в DER с точки зрения размещения распределенных энергоресурсов – им не нужно заботиться по большому счету о проблеме сетевых ограничений в региональных сетях, можно поставить источник генерации где-то рядом с узловой незагруженной подстанцией и делать вид, что снабжаешь собственным электричеством какой-либо отдаленный объект в регионе, куда на самом деле электроэнергия от данного источника точно не дотечет. Понятно, что сетевики вместе с диспетчерами видят это несколько иначе, пытаясь решать такие вот неурядицы в нормативном поле в ручном режиме в процессе техприсоединения и, например, вновь требовать с вас средства на развитие собственной сети. Но такой подход, при котором в индивидуальном тарифе на присоединение к сети у всех будет составляющая на усиление инфраструктуры – увеличение ее пропускной способности на уровне распредсетей за счет десоциализации сетевых затрат, неизбежно приводит нас и к вопросу о социализации тарифа на содержание сетей – справедливости и правомерности равенства единых тарифов на всей территории региона – то есть ставит под сомнение целесообразность применения котлового тарифа. Все взаимоувязано и связано в регулировании рыночного пространства, и неудачно потянув за ниточку в одном месте, вы точно размотаете целый клубок проблем в другом.
А наши цены на мощность, в которых собственно текущая «старая» мощность, отобранная на КОМ для покрытия спроса с достаточной надежностью, хоть и по завышенным нормативам и по довольно странной методике (с ценами в крайних точках, установленных Правительством исходя, по существу, из расчетов необходимой выручки), составляет от силы 20-30%, а остальное – либо возврат инвестиций со славной доходностью в «новую» или «модернизированную» мощность (что, по существу, является специальным внерыночным тарифом, еще и отвязанным от рисков валютного курса), либо теми или иными надбавками квазиналогового свойства? Эти цены, с одной стороны, наряду с другими «особенностями» нашего псевдорынка, вроде бы разрушающие конкуренцию в покрытии прогнозного спроса со стороны экономики страны на годы и даже десятилетия вперед, парадоксальным образом одновременно создают ту самую определенность и «level playing field» (хотя и наклоненное донельзя) для выверенных альтернативных решений на те же многие годы вперед – определенность, которой так часто не хватает в конкурентных рыночных условиях. Теперь мы вместе с потребителями можем все просчитывать и планировать на длительное время, у нас появилась ясность в том, что делать и как, и в этом смысле откровенно бестолковое в логике конкурентного рынка решение сделать КОМ 6 летним вместо 4 летнего, при том, что в мире все делают ровно наоборот – в условиях технологической революции сокращают сроки отборов мощности – нам опять же в помощь.
Все это вместе, наряду с другими ручными по своей природе мерами и механизмами – теми же сетевыми резервами, рассчитываемыми не в соответствии с реальными затратами на содержание сетевой мощности, а с тем, чтобы исправить ошибки регулирования прошлых лет; дифференциацией тарифов ФСК для сетей и потребителей; при том и то, и другое предлагается к введению по какой-то сложной и долгой переходной процедуре, создающей помимо прочего неравенство на рынке среди однотипных игроков – все это позволяет потребителям «планировать» и создавать свои ассиметричные «ответы» на регуляторный зуд наших чиновников, давно уже потерявших рыночные ориентиры и берега.
И эти ответы будут умными – такими, чтобы все эти антирыночные меры и решения в конечном итоге обесценивались и утрачивали свою сущность, заключающуюся в создании «красивой жизни» их бенефициарам – госкомпаниям владельцам традиционной генерации и иже с ними, а также ради спокойствия наших чиновников –«регуляторов». Они будут такими, что в вдруг окажется, что платить то по всем этим решениям будет и некому в итоге, кроме тех, в интересах кого они вроде бы и принимались – этих самых госструктур и госкомпаний, самих же и владеющих, по большей части, этими активами. То есть условный Газпром и условная Роснефть в конце концов за все это буйство процветания их активов в ЕЭС, вроде бы за счет других, сами же и заплатят, наряду с бюджетом. А остальные потребители, закрепощаемые много лет всей этой ДПМщиной, вдруг разбегутся кто куда, используя технологии и решения, хотя и по сценариям оппортунистического свойства, но позволяющие не платить всю эту «барщину».
Конечно это произойдет не в одночасье, это процесс, и небыстрый, в течение которого среди «крепостных» будут «жертвы» – те, кто не сразу поймет, чем все это им грозит в долгосрочном плане, кто будет медлить и стараться «переждать» или по крайней мере «не спешить» (и мы встречаем сегодня их нередко). Потому что там устроено все так, как и положено в антирынке – кто не успел, останется в заложниках и заплатит за тех, кто убежал. Да, это не соответствует прекрасному – представлению о рынке по учебникам Адама Смита и Милтона Фридмана, как механизме создающем баланс и гармонию в отношении общественного блага за счет стремления каждого его агента к собственному процветанию. Но ведь это и не настоящий либеральный рынок. Мы же слышали, что сказал Президент на прямой линии.
Но и нам и им – сторонникам и противникам свободного рынка пора понять, что так же как и в политике, любые имитации в экономике в конечном счете ведут с одной стороны к застою и деградации, а с другой – к оппортунистическому по отношению к общественному благу развитию, активизации поиска дырок и лакун в законодательстве и правилах с тем, чтобы в конце концов прийти, хоть и с существенным опозданием, но туда же, куда идет весь остальной цивилизованный мир – к процветанию, основанном на все тех же старых добрых идеалах либерального свободного конкурентного рынка. Все, что происходит в нашей отрасли сегодня лишь делает этот путь длиннее и сложнее, задает нам опять лаг отставания от лидеров, которое нам придется в будущем в очередной раз наверстывать.
Но другой дороги – дороги рынка без рынка, или «как бы» рынка – нет.