Сходил на РЭН 2019. В прошлом году, помнится, написал небольшой обзор нескольких сессий под рубрикой «заметки стороннего наблюдателя», а в этот раз, с учетом появления более понятной и прозрачной процедуры бесплатного участия для «энергоактива», решил посмотреть живьем несколько сессий, показавшихся мне актуальными и интересными по описанию и составу спикеров.
Начал с мероприятия сетей, вернее, как оказалось, бенефиса Россетей – «Дальнейшее регулирование электросетевого комплекса России: целевая модель и корректировка стратегии развития».
Впечатления? Как слегка грубо, но метко выразился один из моих собеседников по окончании сессии, это было из серии – и эти люди запрещают нам…( далее варианты).
К сожалению, ключевые спикеры – и Павел Ливинский, и депутат Госдумы Валерий Селезнев, и зам. министра энергетики Юрий Маневич, на мой взгляд, продемонстрировали существенные изъяны в понимании того, как должно быть устроено и эффективное регулирование, и целевая модель, и что вообще является стратегией, а что тактикой в сетевом комплексе в условиях какой-никакой, но все же постреформенной рыночной электроэнергетики.
Особняком выглядело выступление Максима Быстрова из Совета рынка, который в общем и целом правильно расставил акценты – и сети, и оптовая биржа под его руководством – АТС являются инфраструктурой рынка, а потому важны и взаимозависимы, но углубляться в тему об их роли в новой, меняющейся энергетике он не стал, ограничившись напоминанием о важности интеллектуального учета, данные которого используют и сети, и биржа. А зря, потому что роль сетей вообще и распределительных сетей в частности, о которых шла в основном речь в выступлениях, «в современных условиях», говоря казенным языком, существенно отличается от всего того, что было прежде. И именно о тех, прежних, традиционных функциях сетей, работающих исключительно в парадигме доставки электроэнергии от электростанций до конечных потребителей с заданной надежностью около получаса рассказывал руководитель нашей электросетевой супермонополии. Там было все ясно – снижай потери, обеспечивай пропускную способность на все случаи жизни путем строительства новых ЛЭП и подстанций, снижай аварийность за счет более тщательной эксплуатации и резервирования. И, соответственно, регулирование, модель и все остальное было подчинено этим задачам, при том, что расходы на строительство пусть и зачастую излишнее, на эксплуатацию, учет и т.д. ограничиваются волюнтаристкими решениями о росте на пресловутые максимум 3%, о чем неоднократно упоминал Павел Ливинский, что и приводит в итоге к «нулевому» денежному потоку. Справедливости ради отметим, что Максим Быстров и не мог углубляться во все эти вещи, хотя бы уже потому, что слово хоть ему и дали в середине сессии, но к тому моменту ее регламентное время было уже почти исчерпано.
Борис Ильич Аюев из СО, потребовавший от ведущей называть его и всех остальных по отчеству –«как принято», вообще уклонился от выражения какой-то внятной индивидуальной позиции, заявив о поддержке всего того, о чем говорил Павел Ливинский (Анатольевич).
С места гладко и очень по-чиновничьему выступил Павел Сниккарс из Минэнерго (Николаевич): про эффективность, про цифровизацию и т.д., т.е. вроде бы обо всем, и ни о чем конкретно. Правда, в конце он отдал пас своему новому начальнику (но уже полгода как) зам. министра Юрию Маневичу (Владиславовичу) с тем, чтобы тот подвел в конце дискуссии итоги. Но мне, и не только мне, не показалось, что пас был принят и обработан. Я слышал Юрия Маневича живьем впервые, комментировать не буду, посмотрите сами.
Как всегда остро, образно, но ожидаемо изложил позицию потребителей Василий Николаевич Киселев (я его всегда по отчеству называю, если что) – нужны такие сети, в которых нуждаются потребители, а не сети, ради сетей.
Но вернемся к основным спикерам. Павел Ливинский безусловно хорошо понимает, как устроено сегодня регулирование и вообще экономика в целом в наших сетях, об этом он рассказывал подробно (иногда даже слишком) и очень доходчиво. Но начиная с некоторых натяжек в цифрах про долю сетевой составляющей в конечной цене, объемам платы за потери в НВВ, тезиса о том, что регулирование регионами принадлежащих им ТСО создает некий конфликт интересов (а регулирование правительственным ФАС сетей государственной ФСК, и тем более распредсетей, таковой не создает?), заявления о якобы тотальной неэластичности спроса на электроэнергию и т.п., и заканчивая тем, что «монополию нужно защищать», а несколько сетевых компаний в регионах и квазиконкуренция между ними «вообще нонсенс», руководитель Россетей раз за разом демонстрировал либо недостаточную неосведомленность в том, как это все должно быть устроено в рыночной среде, либо занимался тем, что очень образно сам и обозвал – «где привязан, там и лает».
Между тем, его тезисы, учитывая ту должность, которую он занимает, и то влияние, которое он оказывает сегодня на развитие сетевого комплекса страны, в отсутствие к тому же внятной и лидирующей позиции в этой дискуссии профильного министерства, стоят того, чтобы их разобрать подробно.
Начнем с начала. Руководитель Россетей жаловался на то, что у них «тарифное меню», «все расписано», денежный поток «нулевой», прибыль это и есть инвестпрограмма, к которой еще добавляется амортизация, но при этом часто тратится на льготные присоединения. Нет вопросов, конечно, это все неправильно, это совсем не бизнес, а та самая «социальная функция», про которую часто говорит Павел Ливинский, и никакой капитализации акционерам Россетей ждать не нужно, пока все это не в корне не изменится. (Правда, непонятно тогда, откуда тогда Россети время от времени выплачивают дивиденды, изрядно повышающие капитализацию группы, правда, как правило, ненадолго?) Но зададимся вопросом, откуда это «меню» без прибыли, эта ситуация «нулевого» свободного денежного потока проистекает? Не из того ли факта, что в условиях ограничений роста тарифов «на 3%», затраты часто ненужные и неэффективные, причем и в капексах, а затем и в последующих опексах съедают все доходы, и денег на реальную прибыль в итоге просто не хватает? Лекарство от такого регулирования по "затратам плюс" в условиях жестких, часто неоправданных ограничений этого самого "плюса" широко известно – RAB. Правильно выстроенный, он позволяет получать гарантированный доход от инвестиций в сети, при этом опексы внутри долгосрочного периода регулирования становятся в значительной мере «внутренним делом» компании, чего и добивается, по сути, сегодня г-н Ливинский. И, кстати, долгосрочность там тоже одна из главных характеристик. Но, как известно, RAB у нас не прижился. Почему – длинная история, но в том числе и потому, что это рыночный механизм регулирования, не терпящий вмешательства и ручного управления, а такое у нас в принципе не любят, а в сетевом комплексе и подавно. Ныне у нас вместо RAB в качестве панацеи предлагается метод сравнения аналогов или по-другому – эталоны в опексах и регуляторные соглашения в капексах. Однако Россети, судя по заявлениям Павла Ливинского, готовы перейти на такое регулирование лишь после того, как будут приняты изменения в нормативку по льготным присоединениям, сетевому резерву и дифференциации тарифа ФСК. Как связано одно с другим, мне лично не очень ясно, если только не подозревать, что отмена льгот в техприсоединении (доведение массового тарифа до 5 тыс. рублей за кВт), сетевой резерв и дифференциация тарифа ФСК Россети рассматривают как дополнительный источник выручки в новых условиях, а не перераспределение нагрузки на потребителей согласно принципам справедливости, о которой тоже говорил г-н Ливинский в своем выступлении. И в этом их подозреваю не только я.
Надо сказать, что все три компонента такой реформы регулирования, которые почему-то часто звучат в выступлениях Россетей как чуть ли некие элементы дальнейшей стратегии развития (наряду с консолидацией и переходу к единой операционной компании на всю страну), концептуально не только имеют в своей основе здравый смысл, но и, по моему мнению, абсолютно правильны (в отличие от консолидации любой ценой). Конечно это не стратегические вопросы, это инструменты регулирования, призванные корректно отражать в тарифных решениях фактическую структуру затрат в сетях и их компенсацию сетям разными группами потребителей в зависимости от их роли в этих затратах.
Проблема, однако, заключается в их реализации с одной стороны, и в целях, которые они преследуют, с другой.
И там все еще есть над чем работать и Минэнерго, и Россетям, и ФАС с Минэком. Трехставочный тариф, отражающий расходы на потери – то есть фактическое передвижение электронов из точки А в точку Б, затраты на содержание сетей – обеспечение их пиковой пропускной способности проталкивать электроны и, наконец, фиксированная плата за наличие присоединения, пропорциональная мощности энергопринимающих устройств, отражающая остаточные (residual) расходы, которые невозможно корректно отразить через ставку за мощность и ставку на потери, поскольку имеется фактор неодновременности и ступенчатости в расширении сетей в сравнении с требуемой в данный период пропускной способностью (возможности всегда должны быть выше факта) – лежит в основе корректного регулирования. Эти расходы очень сильно связаны и с платой за техприсоединение – именно через ставку платы за наличие присоединения можно регулировать величину платы за первичное подключение к сетям, давать рассрочку, льготы и прочее определенным группам, имея в виду, что в итоге выпадающих доходов, как это происходит сегодня, не возникнет – подключение будет оплачено через составляющую тарифа на передачу. Но насколько предлагаемый сегодня Минэнерго механизм оплаты резерва, подразумевающий некое "резервирование" мощности в сетях за каждым потребителем (что в принципе неверно), по сложному переходному механизму с множеством исключений (например, в отношении категорийных потребителей, которые почему-то освобождаются от оплаты резерва для обеспечения непрерывного электроснабжения) соответствует всему этому – большой вопрос.
То же самое относится и к дифференциации тарифа ФСК с целью перераспределения перекрестки. То, что за явление, корни которого и причины находятся за пределами рынка, платить должны все – не вызывает сомнений. Как и не вызывает сомнений то, что возможность подключиться к подстанциям ФСК, множество которых открыто для присоединения, просто исходя из случайного факта физической близости, (причем на напряжении 6-20 кВ, то есть не имея собственного дорогого в строительстве и обслуживании электрохозяйства напряжением 110 кВ и выше), и платить в 4 раза меньше, чем сосед, присоединенный абсолютно также, но к подстанции распредсетей – конечно нонсенс. Но плодить через снижение тарифа ФСК для распредсетей дополнительную межтерриториальную перекрестку (там, где прямых потребителей ФСК нет, потребители РСК в итоге станут платить меньше за счет роста платежей потребителей ФСК в других регионах) – тоже не очень правильно. Все-таки пока у нас региональные конечные тарифы на передачу, а не единые по всей стране, как бы этого не хотелось Россетям. Правильнее был бы, на мой взгляд, возврат к механизму «последней мили» на всех подстанциях ФСК, к которым присоединены прямые потребители (суть в передаче присоединений в ведение РСК, а назвать это можно как угодно – последним метром, например). Это даст гораздо более четкий и ясный сигнал и потребителям, и, главное, властям, не могущим решить этот вопрос вот уже более 20 лет. Пора заняться фронтальной борьбой с перекресткой по настоящему, а не перекладыванием ее из одного кармана в другой и закатыванием в подпол. И информирование об объеме перекрестки в каждом счете, каждому потребителю, наряду с разъяснительной кампанией об ее вредности здесь бы тоже было бы совсем не лишним.
Сравнение аналогов или бенчмаркинг в операционных расходах внутри долгосрочного периода регулирования, длительность которого определяется рамками инвестиционных циклов по соглашениям с местными регуляторами – это один из вариантов т.н. регулирования распределительных сетей по референтным моделям (reference network model – RNM), на которые, как и на альтернативный метод – в случае, если эталоны имеют слишком много вариаций и трудны в имплементации – т.н. performance based regulation PBR (именно его, похоже, имел в виду Василий Николаевич Киселев, говоря о different view on regulation) – переходят многие страны с рыночной электроэнергетикой. Причины у них заключаются существенном изменении роли сетей в связи с децентрализацией в целом и высокой долей проникновения ВИЭ в частности, а применение современных технологических достижений в диджитализации позволяет обеспечить этот новый функционал распределительных сетевых компаний, превращать их из «транспортных цехов» традиционной модели в полноценные операционные центры по распределению энергопотоков – то, что называется DSO – distribution system operator. У нас пока причины иные, как и, похоже, понимание этих методов и их деталей самими сетевиками, как, впрочем, и регуляторами. Но в целом, этот подход правильный, что называется – на перспективу. Однако строится он, по-прежнему, на кривом фундаменте единого котлового тарифа в регионах.
Напомним, что именно котловой тариф в больших, неоднородных по сетевой инфраструктуре и полезному отпуску регионах, в сочетании с рыночным принципом недискриминационного доступа, привел к появлению множества слабых и ненужных сетевых компаний в регионах. И только его ликвидация и переход к зональным тарифам, основанным на фактических расчетах затрат в пространственном измерении, соблюдение базового принципа causality – расходы должны нести те, кто из вызывает – позволит коренным образом оздоровить тарифное регулирование в сетях и снять с повестки много уже лет решаемый вопрос всей этой мутной консолидации, «без резких движений», но с применением при этом всяческих административных и не только рычагов. Еще раз – концепция единой на всю огромную и разную страну и единственной (за исключением нескольких регионов с особым в этой части историческим бэкграундом, но до них очередь тоже дойдет) сетевой госкорпорации в распределительном сегменте рынка, какой бы прекрасной и удобной она ни казалась ее руководителям и курирующим властям, в корне неверна и ущербна в экономической сути. Конкуренция в смежных распредсетях, особенно в условиях эталонного регулирования, не только не вредна, но напротив чрезвычайно нужна и полезна. Зональные тарифы в таких условиях очень скоро выявят в регионах реально слабые и сильные компании, уберут основания и стимулы для откусывания балластом тарифного «пирога», поскольку этот «пирог» уже не будет общим и однородным. Более того, такой подход подстегнет инвестиции в отдаленные районы с потенциалом роста потребления, и наоборот – уберет пустые подстанции и падающие ЛЭП там, где они реально и не нужны, заменив их на распределенную генерацию. Конечно, всегда есть причины содержать какие-то объекты в отдаленных районах с низким спросом, например, воинские части, полигоны и т.п., подключенные к централизованному энергоснабжению ради надежности. И за это придется платить дополнительно из бюджета. Но тогда и будет понятно во сколько это все обходится.
Вот что должны бы были обсуждать г-да Ливинский, Селезнев и другие на этой сессии. Но вместо этого мы увидели совсем другое – каждый «лаял там, где привязан». И это очень грустно.