Опубликованная Концепция создания нового рынка электроэнергии на основе «интернета энергии» в рамках «дорожной карты» национальной технологической инициативы EnergyNet наконец стала обретать очертания чего-то готового к обсуждению. Все, что было на этот счёт до этого представляло из себя набор модных слов о цифровизации и интеллектуализации всего и вся и благих пожеланий в стиле «за все хорошее и против всего плохого». Уже казалось, что это так всё и умрет в нынешних унылых условиях стагнирующей экономики и затяжного кризиса. Но нет, на недавнем тематическом совещании в Севастополе появилась очередная красивая презентация, внутри которой был обнародован состав расширенной рабочей группы (не путать с рабочей группой EnergyNet) , а также примерная стоимость и график продвижения или, опять же, «дорожная карта» реализации проекта «дорожной карты», извините за слэнг. Эта информация и стала, по нашему мнению, самым ценным содержанием всей презентации.
Среди участников этой большой рабочей группы обнаружилось много уважаемых и авторитетных экспертов. Однако часть этих самых экспертов, наиболее известных, замеченных в рыночном реформировании электроэнергетики еще времён РАО ЕЭС и А.Б.Чубайса&сотоварищи, на деле оказываются апологетами совсем других идей и постулатов, на которых, собственно, и зиждется наш уродливый рынок – местами бессмысленный, а чаще беспощадный к тем, кому он, собственно, и призван служить – потребителям. При этом эти же люди в течение многих и многих лет вскрывают его многочисленные проблемы, обсуждают необходимость их решения и одну за другой строят «дорожные карты». Но дальше-то дело не двигается. Да, в общем и целом все, правда с разных позиций, согласны, что рынок в России, мягко говоря, нормально не работает. Относительно низкие цены на электроэнергию по сравнению с другими странами (а это то, что часто преподносится как великое достижение реформ) всего лишь результат искусственно заниженных цен на газ, а также широкого использования давно самортизированной советской инфраструктуры при том, что самих амортизационных средств на реконструкцию у её сегодняшних хозяев давно уж нет.
В этом смысле авторы не изменили традициям - они вновь указали на глобальные и вопиющие недостатки того, что у нас есть сегодня, местами прямо назвав вещи своими именами - российская электроэнергетика находится в глубокой стагнации, а конкурентные рыночные механизмы функционируют лишь в очень ограниченном виде в оптовом сегменте, где "сохраняется высокая концентрация активов". Мы бы сказали - не только сохраняется, но и растёт.
Но не суть. Речь о другом. О том, что в эту бочку дегтя авторы Концепции хотят добавить несколько ложек с медом – некие структуры, называемые АЭК (активные энергокомплексы) в которых все будет по новому: цифровизация, автоматизация, demand response и агрегация спроса и производства, отсутствие жесткого регулирования взамен на рыночную ответственность и т.д. Этакие «новые» ячейки рынка, которые свяжутся со старым миром ЕЭС через УИСы - управляемые интеллектуальные соединения по стандартизированным протоколам, которые, по сути, и будут основными элементами архитектуры интернета энергии и в последующем - блокчейна. Именно их посредством ячейки «нового» будут в автоматическом интеллектуальном режиме взаимодействовать и с инфраструктурой ЕЭС – «старым миром», и между собой, и, возможно, внутри себя – между участниками АЭК. АЭК – это в представлении авторов документа некие «коммуны» нового энергорынка, в котором все будет прекрасно, где платежи, технологические процессы, торговые и информационные сервисы будут осуществляться в автоматическом режиме, а впоследствии и вовсе без участия человека, где не будет перекрестки, неплатежей, статусов, ДПМ, надбавок за Калининград и Дальний Восток, мусоросжигательных заводов, не будет 16-го – регламента договора о присоединении и вообще ничего нерыночного. Всё это останется там – в старом порочном мире ЕЭС и как-то продолжит жить, но уже без них, без реформаторов. Другими словами, реформаторы нашли себе новое поле для деятельности (и даже с воображаемой «рыночной ответственностью»), а уродливый стагнирующий рынок пусть загибается без каких-либо изменений в собственном ядре.
Только откуда возьмутся эти АЭК? И возможно ли функционирование искусственно созданных ячеек, которые, по сути, чужды для этой экономической системы и тому, что мы называем сейчас рынком электроэнергии в стране. Система не принимает инородных тел – она их либо перестраивает под себя, либо выдавливает – это азы функционирования любых систем, в том числе экономических.
Есть ли аналоги АЭК в мире? На этот вопрос авторы Концепции отвечают уклончиво, приводя какие-то не очень имеющие отношение к делу данные по проектам интернета энергии Китая и Японии, более подробно останавливаются на США, в частности, штате Нью-Йорк, где идут активные процессы эволюции классической модели в полностью дерегулированный рынок, интегрирующий в себя значимые объемы распределенной генерации и стирающий границы между оптом и розницей. Только вот все это примеры проектов, функционирующих в экономических системах и на рынках электроэнергии, построенных на соответствующих принципах, которых у нас как раз и нет.
Вообще штат Нью-Йорк и город Нью-Йорк в силу определенных причин, наверное, субъективного характера, в плане продвижения идей развития распределенной генерации и ресурсов стал у нас в некотором роде тем, чем в свое время для РАО ЕЭС и энергетики страны в период начала реформ были американские рыночные юрисдикции PJM и ISO – New England. По тамошним лекалам делался наш нынешний рынок, правда, со значительными упрощениями, местами исказившими одни из самых эффективных моделей рынка электроэнергии до степени неузнаваемости. Понятно, что эти упрощения были результатом различных компромиссов, прежде всего, социально-политического характера, но не только. Рынок по образцу и подобию ведущих американских юрисдикций предполагал наличие мощных технологических и информационных инструментов, глубоких рыночных и биржевых традиций - всего того, чего у нас не было тогда, нет и сейчас. И пока не предвидится в силу существующего инвестиционного климата. В PJM торги ведутся каждые 5 мин (при этом диспетчерский график формируется по заявкам с учётом заданной надёжности, а не по надёжности, с учётом уточняющих заявок как у нас), в то время как у нас ещё до недавнего времени индексы БР рассчитывались несколько раз в день.
Аналогичным образом работает рынок и в Нью-Йорке, и именно на таком рынке с реальным балансом спроса и предложения и неискаженными ценовыми сигналами все больше и больше востребованы распределённые энергоресурсы - будь то генерация, включая ВИЭ, когенерация, агрегированный demand response, просьюмеры и различные смарт-технологии в сетевом сегменте, позволяющие гибко интегрировать новые устройства и новых участников в один общий эволюционирующий рынок. Который, заметим, как и другие – PJM, ISO NE, ERCOT и прочие - не очень велики территориально, но сопоставимы по объёмам с нашими ценовыми зонами. Распределённый рынок, основанный на новых технологиях, в первую очередь возникает в городах и жилых зонах - там, где они оказываются востребованными на фоне волатильного спроса и ценовых колебаний, где для хеджирования рисков возникает нужда в агрегаторах спроса, и наряду с традиционной конкуренцией на розничном рынке между поставщиками появляются новые субъекты - энергосервисные компании, на базе которых и формируются агрегаторы. Этот процесс углубляется с проникновением в отрасль новшеств информационных технологий, которая в свою очередь сама становится источником спроса для их совершенствования и развития. В авангарде идут университетские кампусы и разнообразные «долины», где сосредоточены инновационные ресурсы, прежде всего, людские, затем следуют жилые комплексы и только потом уже традиционные индустриальные зоны (которых в Америке осталось не так уж много).
А что у нас? Авторы Концепции говорят о так называемых территориально-производственных комплексах (вообще говоря – о понятиях родом из СССР) как о прототипах тех самых ячеек новой жизни – АЭК и вскользь упоминают о каких-то кампусах. Что касается первых - это не что иное, как собственная генерация и сети крупных промышленных объектов, в основном сырьевых, блок-станции и внутренние сети, к которым часто присоединены и иные потребители, и даже население в зоне их расположения. Как они родились? Это и старые, ещё советские блок-станции, как правило, ТЭЦ, которые промпредприятиям удалось сохранить во время реформы, а потом не дать их вывести на опт. Это и новые объекты, построенные в нулевые и начале десятых, когда резкий рост цен и тарифов в ЕЭС вынудил ряд энергоемких предприятий, в первую очередь металлургов, заняться самообеспечением энергией. Наконец, это удалённые объекты, в силу своего территориального расположения не имеющие подключения к ЕЭС, при том, что экономически такое подключение в принципе нецелесообразно. Есть ещё и средние, и даже относительно небольшие предприятия, например торгово-развлекательные комплексы, которые на фоне требуемых с них огромных сумм за технологическое присоединение к сети по индивидуальным проектам занимаются строительством собственных источников электроэнергии, а также тепла и холода на базе газопоршневых двигателей. Основной эффект для потребителей во всех случаях связан с отсутствием сетевой составляющей в конечной цене на объемы внутреннего производства и потребления. ЕЭС и регуляторы не первый год думают над тем, как заставить таких субъектов платить за подключение к общей сети на всю присоединенную мощность, а потребители, имея мощное лобби во властных структурах, пока отбиваются. Но это отдельная история, хотя и тесно связанная с темой развития распределенной генерации и её корректной тарификацией.
Имеет ли это отношение к тому, о чем говорится в Концепции? К неким АЭК, которые будут созданы на их базе? Мы сильно сомневаемся. Это собственная генерация потребителей и именно так они её и рассматривают. Большие - исходя из принципа "все своё ношу с собой", поменьше - просто потому, что считают, что платить за техприсоединение огромные деньги и потом почему-то отдать построенные на эти деньги объекты другому юрлицу и всю оставшуюся экономическую жизнь платить ему за передачу, неправильно в принципе. Не по фэн-шую. Это примерно – 7-9 ГВт и около 60-80 млрд. кВтч в год в объемах. Иногда эту генерацию называют розничной, и некоторые даже пытаются найти ей покупателей из числа розничных потребителей. Насколько успешно, не знаем, но, похоже, пока не очень.
Кампусы? Не слышали. Возможно, Сколково? Но это вопреки, а не потому. Например, в МЭИ с 1950 года существует собственная опытно-промышленная ТЭЦ, модернизированная в 60-х, которая участвовала и в учебном процессе, и обогревала и снабжала электроэнергией район, включая общежития - то есть «кампус» МЭИ, занимающий несколько кварталов в Лефортово. Что ни на есть распределённая генерация - ТЭЦ была розничной, около 16 МВт. Один из нас бывал там ещё студентом. Но несколько лет назад она была закрыта на реконструкцию и модернизацию - там строят небольшую ПГУ на японском оборудовании, надеемся, что скоро закончат. Но пока станция выведена из эксплуатации, и подозреваем, что не только потому, что устарела. В реалиях нашей модели розничная ТЭЦ не нужна рынку – у нее нет покупателей электроэнергии, потому что для гарантирующего поставщика это лишние хлопоты – её совокупная цена вряд ли может быть ниже оптовой на РСВ, а мощность, запланированную к продаже на опте, потребители ГП все равно обязаны так или иначе купить. Не те, так эти – по зоне свободного перетока, по ценовой зоне в целом или в регионе в случае наличия вынужденных генераторов по теплу. Собственных прямых потребителей для такой ТЭЦ найти также сложно - она не может следовать за волатильной нагрузкой в теплофикационном режиме, а потребителей с ровным графиком и ночной загрузкой в Москве и стране осталось немного. Потенциальная выгода для потребителей ТЭЦ опять связана с тарифом на передачу: если её потребители - студенческие общежития и близлежащие жилые кварталы плюс СИЗО «Лефортово» (а возможно, и авиамоторный завод – когда-то он работал по ночам, испытывал моторы), то зачем им платить полный тариф на передачу, включая плату ФСК?
Но это не всё. Как правильно отмечено в одной из сносок Концепции – при наличии перекрестки, пусть и относительно незначительной по объемам в Москве, но прочно «зашитой» в модели рынка – и в механизмах формирования сетевых тарифов и общежития, и жители Лефортово, и тюрьма демотивированы что-либо предпринимать. Им никакой «интеллектуальный активизм» не нужен. Как и ТЭЦ МЭИ. Возможно ли создать АЭК, описанный в Концепции, на базе «кампуса» МЭИ вокруг его ТЭЦ? Отделившись от энергосистемы в центре Москвы и общаясь с ней через УИС? Теоретически да, но вряд ли овчинка стоит выделки, прежде всего, для потребителей – то есть того же МЭИ. Потому что, помимо множества технических проблем одно только резервирование через УИС потребует, согласно той же Концепции, оплаты тарифа на содержание сети, что нивелирует потенциальные выгоды.
В общем и целом стремление ввести в правовое поле то, что называется авторами концепции АЭК (как и его частный случай ЭССО – энергоснабжающая самобалансирующаяся организация) в наших условиях не что иное, как попытка разрешить все более углубляющийся конфликт между крупными промышленными потребителями с собственными энергокомплексами, а также средними, желающими присоединится к сети, и централизованной ЕЭС во всех ее ипостасях – начиная с Минэнерго и Системного оператора и заканчивая ТСО и гарантирующими поставщиками. Конфликт из-за и в связи с ростом цен и особенно сетевых тарифов в условиях навязывания всё новых платежей монопольного характера, в то время как у потребителей появляется возможность альтернативного энергоснабжения на базе новых технологий. И пожалуй всё. Всё остальное – мишура, хотя и модная.
Но данный конфликт имеет другую природу, другие корни, нежели пытаются представить авторы Концепции. Это не конфликт технологий – старой традиционной централизованной и новой – распределенной и интеллектуальной, который можно разрешить через некое соединение, своего рода market coupling. Это конфликт подходов к пониманию того, как должен быть устроен рынок электроэнергии вообще (надо сказать, не только электроэнергии). Кто на нем главный? Потребители с их интересами, или некая абстрактная субстанция – жестко централизованная энергосистема и её надежность в широком смысле, которая лучше знает, что нам всем нужно и которой занимаются у нас все кому не лень – от регуляторов до депутатов?
Интересно, что в Европе, скажем, на скандинавском рынке, проблемы интеграции распределенной энергетики в традиционный рынок почти не имеется. Потому что существующая там система отношений уже основана на самодиспетчиризации и самобалансировании субъектов, каждый из которых должен иметь на рынке соответствующие balance responsible parties - ВRP, взаимодействующие с системными операторами. Роль системного оператора - управлять рынком при заданных, согласованных с потребителями параметрах надёжности. И распределённая генерация, какой бы она ни была, растёт здесь не потому, что в системе слишком дорого, а потому, что управлять собственными ресурсами, хеджировать риски волатильности цен из-за водности в Норвегии, или атомной политики в Швеции, реагировать на них самостоятельно - экономичнее и эффективнее и просто удобнее для независимых по характеру скандинавов. C учётом развивающихся технологий - прежде всего ВИЭ, которые из цели, которую поставили себе традиционно живущие согласии с природой североевропейские страны и их балтийские соседи, превращаются в средство повышения эффективности рынка.
Аналогичные процессы происходят и в континентальной Европе, и в Великобритании. В последней генерация оплачивает тариф на передачу и распределённая генерация в этих условиях оказывается в дополнительном выигрыше - поскольку не платит тариф магистральных сетей - то есть имеет как раз то, чего не хватает нашим ТЭЦ. Так называемая embedded generation, находящаяся непосредственно у потребителей - преимущественно газотурбинные установки и газопоршневые двигатели (а иногда и дизельные), с чрезвычайно низкими капексами и высокими опексами вытесняют с рынка традиционные высокоэффективные, но дорогие в строительстве ПГУ, заменяя их в качестве маневренных мощностей для поддержки ВИЭ. В этом одна из причин стабильно низких цен на введённом несколько лет назад рынке мощности Британии. Такие станции стали своего рода «сланцем» для электроэнергетики страны, и именно они, а не крупные проекты формируют цены. Управление множеством таких станций требует развития и широкого применения инновационных информационных технологий, в том числе распределённых реестров операций, то есть того, что называется Blockchain и IoT. Мы не очень большие специалисты в это сфере и не будем углубляться в детали, но суть в том, что эти технологии растут преимущественно из рынка, а не наоборот, хотя конечно наблюдается и обратный, часто кумулятивный процесс.
В США немного другая история - в либерализованных юрисдикциях применяются более централизованные модели, хотя и там выход на оптовый рынок и участие в торгах не является обязательным как у нас. Скажем, когенерация, как правило, не участвует в оптовом рынке, а работает в данном локальном районе, обеспечивая теплом/холодом и электроэнергией его потребителей обычно с заданным относительно равномерным графиком нагрузки. Но в США существует множество параллельных основным централизованным площадкам рынков - рынки резервов, финансовых прав на передачу, системных услуг и т.д. Они, в отличие от наших, являются живыми и прозрачными, цены устанавливаются без искажений, на основе баланса спроса и предложения. Все они обеспечиваются мощными программными комплексами и средствами измерений. Поэтому там demand response это действительно response и совсем не то, что у нас уже несколько лет с мира по нитке пытается внедрять Системный оператор. В таких условиях интеграция розничных потребителей в активный рынок, о которой упоминается в Концепции, является органичной и реально востребованной. Рынок эволюционирует именно с учётом новых возможностей, которые стали ответом на вызовы - изменения привычных балансов генерации, цен на ископаемое топливо, климатическую политику и т.д. То есть новое и здесь произрастает из благодатной почвы старого. И никаких специальных "интеллектуальных" или каких-либо других каналов между новым и старым здесь нет. Илоны Маски, Сергеи Брины и Павлы Дуровы не живут по дорожным картам. Им нужны две вещи – подлинная рыночная среда и независимость.
Все эти модели имеют одно существенное отличие от нашей - они в разы меньше. Даже PJM и зона Nord Pool хотя и достаточно крупные и сравнимые по объёмам, все же территориально значимо меньше. И это тот, случай когда, возможно, размер имеет значение. Все-таки не надо забывать, что наша единая энергосистема была сформирована в других экономических условиях и в другой стране. Часто говорят, да это и прописано в законе, что ЕЭС России - это стратегическое достояние и преимущество страны. Ссылаются и на то, что ЕС строит единый внутренний энергорынок и объединяет между собой разные энергосистемы и рынки. В Америке и Канаде строятся интерконнекторы. Всерьёз обсуждается азиатское суперкольцо. Все так. Но нужно помнить, что единого жёстко централизованного оперативного управления, с одними и теми же стандартами надёжности, приоритетами по миксам генерации, едиными правилами розничных рынков, в объединяемых энергосистемах не существует. Даже в Nord Pool есть существенные страновые различия. Системные операторы независимы и проводят собственную рыночную и техническую политику, хотя и в рамках определенных стандартов и общей координации.
Совершенно очевидно, что интеграция новой распределенной энергетики в относительно небольших системах, изначально менее централизованных, проходит более гладко, чем в больших и вертикально жестких. Это вообще относится ко всему – не только к энергетике. Закономерности функционирования больших систем дают основание сомневаться в реализуемости Концепции (уж тем более в сроки, представленные в Презентации). Жесткие, вертикально интегрированные системы возможно более эффективны для решения краткосрочных задач в периоды стрессов и кризисов, но гораздо менее живучи на длинных дистанциях, слишком инерционны и неповоротливы. В этом контексте недавно сказанная фраза в интервью зампреда правления Совета рынка В.А. Шкатова о том, что, возможно, нам нужно отказываться от единой энергосистемы, приобретает понятный смысл. Это тема отдельной дискуссии, там есть свои за и против – но, вообще говоря, вопрос для обсуждения созрел.
В любом случае, представленная Концепция, поднимающая безусловно важные вопросы, по нашему мнению, существенно промахивается - misses the point - поскольку основана на ложном представлении о том, что внешними инструментами, созданием «резерваций» для субъектов, использующих новые технологии, можно улучшить всю систему, не утруждая себя её внутренней перестройкой и коренной трансформацией. Это не так. Теория малых дел здесь не применима. Рынок электроэнергии – это сложная комплексная система с внутренними уникальными взаимосвязями и перестроить её, сделать способной развиваться и интегрировать новое, можно только изнутри – обновляя ядро этой системы. На этом пути множество терний, но это единственный путь.