Прошедшая Российская энергетическая неделя 2018 в традиционном уже формате только для избранных в главном выставочном зале страны, честно говоря, на мой взгляд, не принесла никаких не то что сюрпризов, но и вообще какой-либо существенной новизны, по крайней мере в электроэнергетике. Всё по плану – в том же самом очень детально регулируемом, но якобы всё еще «рыночном» русле: тотальное ручное управление, но с элементами конкуренции на стадии «входного билета», продолжаем продолжать про «особый уникальный путь» российской энергетики, множество слов о новых трендах и тенденциях за все хорошее и против всего плохого, но «пока в законодательстве ничего менять не будем, как договорились», а потому оставим все как есть, кроме «пилотов».
Посмотрел полностью три сессии: ЭнерджиНет – перезагрузка (большинство участников произносили очень твердо, ДЖЫ, как бы подчеркивая российскость этого проекта), и два заседания, посвященных т.н. модернизации тепловой генерации – собственно самой модернизации и проблемам энергомашиностроения в этой связи. Бегло просмотрел содержание дискуссий по перспективам ВИЭ. Там глухо и «всё помрет» если не дадите 1,7 трлн. рублей ещё на то ли 10, то ли 20 ГВт. Механизм ДПМ, позволяющий торговать товаром, которого у ВИЭ в продаваемом объеме нет, оказывается лучший в мире. Результаты, правда, худшие. Комментировать сложно, там пиар и Чубайс.
Если суммировать и резюмировать увиденное, прочитанное и возможное к комментированию, то можно отметить следующее:
EnergyNet, как идея и концепция развития технологической среды для обеспечения трансформации в отрасли и перехода её в новое качество в соответствии с общемировыми трендами, со всеми придуманными рабочей группой и иже с ними организационными мерами и моделями, пока так и осталась идеей, висящей, по большому счету, в воздухе, несмотря на участие в этой программе первого заместителя министра энергетики А. Текслера, а также ряда представителей госкомпаний тяжеловесов. Услышал в ходе сессии по крайней мере от двух спикеров – Евгения Ольховича и Леонида Неганова – несколько дельных мыслей: о том, что вообще говоря, менять нужно всё, "планку поднимать", а не по углам пыль заметать, но не увидел, чтобы это было воспринято остальными как руководство к действию. И на фоне других событий, о которых речь ниже, как правильно отметил министр энергетики Подмосковья Л. Неганов, вся эта история смотрится пока как параллельная реальность, не имеющая под собой никакой твердой почвы в нашем российском бренном мире традиционной энергетики.
В сессиях про модернизацию ТЭС, споры о которой велись в последние два года, рефреном звучала мысль о том, что она уже почти что началась, вопросы остались лишь в деталях, поэтому давайте говорить о них, а не возвращаться к тому, а нужна ли она вообще. Потому что решение, мол, принято. И тут же – ссылки на августовскую комиссию по ТЭК и прочее, и вообще – вся эта программа ДПМ-2 создается чуть ли не по прямому указанию президента страны. Надо сказать, бюрократический прием такого рода хорошо известен в истории и широко применяется и по сей день – говорить от имени верховной власти, выдавая собственные мысли и решения за её волю, и одновременно перекладывая на эту власть политическую ответственность за выбор, сделанный самой бюрократией. Особенно это выгодно, когда решения носят сложный и комплексный характер, имеют длительную перспективу реализации и граничный конечный результат – то, что будет сделано и создано в итоге будет очень сложно или невозможно отменить. Результаты ДПМ модернизации, вне рынка продляющей жизнь технологиям середины 20 века до середины 21-го, восстанавливающей самортизированный ресурс активов конкретных собственников за счет всех потребителей с хорошей гарантированной доходностью, при том, что все эффекты от этой программы остаются у собственников, а страна в целом лишается выбора пути развитии электроэнергетики, потенциально гораздо более эффективного, и обречена в этом смысле на стагнацию – отменить будет точно нельзя. Потом, возможно, придется опять «догонять» остальной мир, причем в авральном режиме и снова создавать для этого специальные условия и специальные программы – примерно также, как сегодня, на этих самых заседаниях обсуждаются вопросы создания российских газовых турбин большой мощности, ровно потому что, когда-то кто-то в позднем СССР, как сегодня Минэнерго и Минпромторг, сделали другой выбор в развитии тепловой генерации.
В демократических странах с настоящей рыночной экономикой этот чиновничий приём не работает или работает «в короткую» – власть там вообще не склонна вмешиваться в хозяйственную жизнь, и её возможности в этом существенно ограничены, а если уж вмешивается, то политическая ответственность за неправильные и тем более антирыночные решения там наступает очень быстро. Но поскольку у нас пока все по-другому – в именно таких приёмах в основном и состоит управление экономикой вообще и электроэнергетикой, в частности, – это отлично видно по многочисленным совещаниям по ключевым вопросам развития отрасли в последнее время у профильного вице-премьера Д. Козака и даже Д. Медведева. Решения принимаются в основном исходя из того, кто быстрее и лучше донесёт ту или иную проблему, причём обе стороны апеллируют к позиции верховного арбитра – президента страны, интерпретируя его слова и фразы словно Евангелие, часто вырванные из контекста, ранее вложенные ему в уста с подачи тех или иных лоббистов. Именно этот этап мы сегодня наблюдаем – идут изматывающие бои местного значения, своего рода послебородинский период, и пока потребителям удается затягивать выход финальной версии постановления Правительства по модернизации. Но какой бы итог этих боев ни был, если что – у нас всегда и во всем будет Путин виноват. Так устроена эта система.
И на сессиях РЭН мы видели, как не кто-нибудь, а целые заместители министров, обосновывая почему мы вынуждены проводить модернизацию именно так, вне нормального рынка, говорили о «рамках», в которой мы работаем, и даже, прости господи, в которые «мы сами себя поставили» (или скорей загнали) – очевидно имея в виду макроэкономические риски, и как следствие, дорогие деньги, и требования «по инфляции», и «санкции», в связи с которыми мы в итоге вынуждены опять покупать за дорого обновленные Жигули, вместо Мерседесов, о чем говорил, так и не внявший мантре, что все уже решено, директор сообщества потребителей Василий Киселев.
Этот подход – мы вообще-то за рынок, но вот реальность такова, что «не можем», потому что «цена не позволяет», который демонстрировали практически все пропоненты ДПМ-2, начиная с Александры Паниной из Интер РАО и заканчивая Вячеславом Кравченко из Минэнерго и Василием Осьмаковым из Минпромторга, вместе с уже нескрывающим своих взглядов и симпатий, бессменным модератором такого рода дискуссий Степаном Солженицыным из McKinsey – на самом деле, на мой взгляд, подмена понятий и смыслов, причины и следствия, поскольку именно цена на рынке является индикатором баланса спроса и предложения, а не взгляды и воззрения чиновников и иже с ними, какими бы заботливыми провидцами о расходах на энергетику в стране они не были в части прогнозного спроса, дефицита или профицита в будущем. Правда, для того, чтобы это было так, нужно построить нормальный рынок, чего как раз именно эти чиновники и топ менеджеры с консультантами, занимающиеся этими вопросами в течение последних как минимум 6 лет, так и не сделали. И перекрестка, которую всуе теперь упоминают к месту и не очень, здесь ни при чем. Или почти ни при чем. Она ведь есть не только у нас, не в таких объемах и пропорциях, но она есть во многих вполне рыночных юрисдикциях. Просто она не должна сидеть "по уши" в рынке, она должна быть рядом с ним – например, в виде неналоговых сборов в тарифе на передачу, и уж точно не должна ни в коем виде присутствовать на оптовом рынке электроэнергии и мощности. Виноват ли в том, что эти очевидные вещи не были сделаны, Путин или макроэкономические и геополитические факторы – вопрос риторический. То же касается и проблем сетевых тарифов, без прогресса в отношении которых, якобы невозможно сформировать адекватную рыночную цену, о чем говорил В. Кравченко. Ничто не мешало заняться вопросами корректного тарифообразования, отражающего в том числе и т.н. «остаточные» издержки сетей, связанные с временной неравномерностью развития сетевых активов относительно текущего спроса, что подразумевает наличие в тарифе на передачу третьей составляющей, помимо платы за пиковую мощность (причем корректно) и платы за объем («проталкивание электронов» и потери) – платы за наличие присоединения к сети, пропорциональной соответствующей мощности каждого потребителя. И тогда все эти истории с уходом крупных потребителей на собственную генерацию, остающихся при этом подключенными к общей сети, но не оплачивающими этот факт, как и про «резервируемые» но неоплачиваемые мощности, были бы намного более понятны и прозрачны со всех точек зрения.
Но вернемся к оптовому рынку. Сегодняшняя относительно низкая цена оптового рынка без учета всяческих надбавок и платежей по ДПМ -1, якобы не позволяющая генераторам с выработанным ресурсом «модернизироваться» даже по минэнерговски – выполнять, по сути, капитальные ремонты и прочие восстановительные мероприятия по физическому продлению ресурса и снижения старения генактивов в целом – это в первую очередь результат применения нерыночной модели КОМ с самого начала обремененной «встроенной в КОМ» программой ДПМ -1, вынужденными всех мастей, ДПМ ВИЭ, продающих мощность, которой нет и т.д.. При этом переход в 2015 году от отборов по ЗСП к отборам по ценовым зонам, якобы в целях повышения конкуренции и соответствующее размазывание оплаты пиковой мощности, наряду с введением ценовых коридоров на основании директивных решений правительства, окончательно «добил» «традиционный» КОМ в смысле рыночности, сделав из него, по сути, распределительный механизм доплат до НВВ электростанциям исключительно в целях оплаты постоянных опексов, зависящий, правда, хотя и не критически, от объема предложения со стороны генерации на отборах. Кстати, когда наши вполне уважаемые и талантливые эксперты в отрасли, анализируя долю рыночности в генерации, относят сам КОМ к рыночным механизмам в противоположность "быстрорастущим" ДПМ и прочим, мне лично это режет глаза.
Потому что наш КОМ – это такой же «рынок», как и наш РСВ, с ценоустанавливающими объемами заявок в 10% максимум; как наши ГП с искусственными зонами обслуживания по регионам с единой ценой, наложенными поверх узловой ценовой модели, являющиеся якобы основой розничного рынка, от которых никак нельзя отказаться; как принцип «котлового ценообразования» в распределительных сетях, который тоже незаменим, и из-за которого создаются «уникальные механизмы» тарифообразования, ломающие всю теорию и практику рыночной электроэнергетики. От ДПМ и прочих надбавок КОМ мало отличается – те же, по существу, назначенные цены, те же несоответствия узловой модели в распределении и фактическое перекрестное субсидирование одних потребителей другими. Пора бы это уже понять, перестать называть его рыночным сегментом и не вводить в заблуждение широкую публику, и, главное, руководство страны, на которое, в построенной самим этим руководством системе вертикали власти, в итоге и сваливается ответственность за все эти «судьбоносные» решения.
«Низкая» цена, помимо прочего, в некоторой степени ещё и рыночное следствие ДПМ-1 – того избытка, который был создан этой программой, при том, что все остальное, и в первую очередь нормальный рынок мощности, реагирующий на спрос, и позволяющий выводить ненужные неэффективные мощности – так и не было построено. Говорят, у нас есть проблема большой доли ТЭЦ, централизованного теплоснабжения, и это, мол, препятствует выводу лишних мощностей, создает навес старых станций, которые изношены и ненадежны, но которые так или иначе участвуют в покрытии спроса и снижают цену КОМ и РСВ. Но, позвольте: ТЭЦ находятся в городах, присоединены к распределительным сетям и вообще изначально строились под местные нагрузки: электрические и тепловые. Однако их «засунули» и очень жестко в опт, с критерием по величине электрической мощности, заставили работать часто крайне неэффективно, несмотря на все их физические преимущества, что в итоге привело к их деградации. Кто это сделал и кто противится необходимым изменениям в этой части модели рынка? Есть ли решение этой проблемы с точки зрения рынка? Есть, и об этом много раз говорилось на разных уровнях – дайте «свободу ТЭЦ» работать так, как им выгодно независимо от их мощности, корректно «разместите» их в узлах рынка, уберите котловой принцип тарифообразования в распредсетях на рознице, и вам не придется считать объемы старых ТЭЦ в отборах мощности – они уйдут в основном на розницу и будут там себя прекрасно чувствовать, тем более, если еще заработает и альткотельная. Иногда они будут возвращаться на опт, участвовать в рынке мощности для покрытия пиковых нагрузок, продавать свои конденсационные "хвосты". А если не будут, то без всякого ущерба для теплоснабжения будут перестроены и превращены в котельные, при этом не внося никаких искажений в работу энергорынка в целом.
Но все это не интересно нашим регуляторам, они живут в другой парадигме и другой реальности. Там интересны другие решения и вопросы – программы ДПМ-1, ДПМ-2, а дальше три, четыре и т.д. Мы все умрём, а наши внуки продолжат платить по счетам их программ, обрекающих страну на колоссальные риски в будущем. Вячеслав Кравченко, отвечая на справедливую критику энергомашиностроителей, сетующих по поводу полной остановки активности генерации в рутинных заказах по модернизации и ремонту их основного оборудования в преддверии запуска ДПМ -2, говорил, что он согласен, нужно в будущем прекращать все эти программы и создавать нормальный текущий рынок, где все понимают перспективы и строят планы исходя из рыночной конъюнктуры и долгосрочного планирования. Золотые слова, но вот делами они пока никак не подкрепляются. Дела – это боязнь «пробить ценник» по инфляции, боязнь настоящего "дикого рынка" как такового (поразили слова на этот счет Степана Солженицына – оказывается одноставочные рынки в той же Европе – это дикие рынки), дела – это попытаться формально выполнить поручение президента Путина, не заметив при этом, что до того как начать «расти по инфляции», цена на электроэнергию в два с лишним раза её превысит. Вообще на фоне наших боязливых регуляторов энергомашиностроители мне понравились своей независимостью и уверенностью, заявлениями о том, что «их не нужно возрождать», у них все в порядке, дайте только им определённость, прекратите все эти шарахания туда-сюда и бесконечные изменения правил игры. Но большей определённости в условиях рыночной экономики, если все-таки она у нас когда-то станет рыночной, никто не может дать, кроме самого рынка. Конечно, не только и не столько В. Кравченко и иже с ним виноваты в нашей неопределённости и рисках на всех этапах – от инвестиций до рентабельной надежной работы всех участников в настоящем рынке в целом. Конечно, решимость Минпромторга сделать свою большую газовую турбину любой ценой, при том, что мы вообще-то пропустили эту технологическую ступень уже лет так 25 как назад, и не факт, что она будет востребована в недалёком будущем в тех объемах, о которых нам рассказывают на этих сессиях – это следствие, "битье по хвостам", а не попытка ликвидации причин. Если заниматься причинами, то копать придется глубоко. Но и со следствиями можно бороться более или менее рыночными методами – создавать страховые рынки, снижать стоимость капитала самыми различными способами, перестать потакать во всем "бедным" генераторам, посмотреть в конце концов их бухбалансы и отчетность. И конечно, рассматривать альтернативные сценарии. Та же распределённая энергетика – это в в значительной мере снижение рисков промахнуться с инвестициями в крайне капиталоемкие объекты традиционной генерации. Нужно помнить и понимать, что позиции «здесь и сейчас», только «пилоты», «пока ничего менять не будем», «цена не позволяет» и т.д., которых ныне придерживаются основные акторы, участвовавшие в очередной РЭН, вряд ли когда-нибудь станут драйверами прогресса. А именно в этом, как никогда, нуждается Россия на фоне глубоких изменений, происходящих остальном в мире. По крайней мере в электроэнергетике точно.