Несмотря на почти единодушную разгромную критику на совещании Совета рынка 27 ноября 2020 года по поводу его идей, направленных на предотвращение вымышленных угроз со стороны растущей розничной генерации сбалансированному функционированию энергосистемы и оптового рынка, эта тема продолжает муссироваться на различных отраслевых площадках. За прошедшее время проявились и истинные заказчики этой кампании – в первую очередь это крупные генераторы, привыкшие к роскошной жизни в последние 10-15 лет на доходы от ДПМ, обильно поступающих на их счета и позволяющих рассказывать о своих выдающихся успехах по эффективному управлению вверенных энергоактивов. Совет рынка – наша во многом уникальная в мире структура, такая же, впрочем, как и наш рынок, тут конечно, тоже, как говорится, при деле, поскольку именно эти генкомании и вносят основной вклад в его вполне безбедное и спокойное существование. Розничные же участники к нашему Совету рынка, (несмотря на его полные геральдические регалии, как организатора по эффективной торговле электроэнергией и на рознице тоже), к вспомоществованию в адрес СР отношения почти не имеют.
Поэтому, как говорится, кто заказывает, тот и танцует. В этом смысле, попавшаяся мне на днях на глаза очередная презентация Совета рынка под длинным названием «Материалы для обсуждения условий и принципов функционирования объектов распределенной генерации» вполне точно отражает фобии крупных оптовых производителей и поставщиков в отношении нарождающейся реальной конкуренции, к которой они на нашем рынке совсем не приучены.
Но, вот во многих конкретных вещах и аргументах эта презентация совсем не точна. Сама терминология – распределенная генерация, при том, что по контексту ясно, что в основном речь идет о собственной генерации потребителей, никак не интегрированной в рынок, работающей по большей части в режиме 24/7 и ничего не выдающей в энергосистему – не верна. Эта генерация, находящаяся за счетчиком потребителя, в его сетях, к распределительным сетям энергосистемы, по сути, не присоединена, ее мощность в общую сеть не выдается, и потому distributed generation называть ее можно только с большой натяжкой.
Правда, надо отдать должное – презентация СР в первых же слайдах четко обозначает интересантов. В таблице "Влияние РГ на энергорынок" отлично видно, «кто против», при этом по большой части вопреки общественному благу, если его понимать как оптимизацию затрат на энергорынке, а не благополучие энергокомпаний.
Понятно, что начиная с уменьшения цены РСВ и далее по списку – все это ущемляет интересы генерации и ГП, произрастающие из их нерыночной неконкурентной природы, и в этом суть.
Не могу не остановиться на циничном 4 слайде о сравнении условий генерации на ОРЭМ и РРЭ, мы об этом уже говорили в предыдущей публикации на эту тему, но здесь все обозначено еще рельефней.
У «бедной» оптовой генерации, надо же, одни обязанности, а на рознице, мол, полная свобода. Жаль, только вот, что портит все две последних строчки – перечисление механизмов возврата инвестиций и доходности – из них становится ясно, что обязанности на опте у нас очень хорошо вознаграждаются, а на рознице одни вопросы. И в последней строчке СР, хоть чуть-чуть, но все-таки еще раз подчеркнул, кто его танцует – доходность у них здесь 10-12%, в то время как, вообще-то в ДПМ-2, как и ДПМ-1 ТЭС базовая ставка у нас 14%.
В 5-ом слайде СР показывает, что 70% составляющих в платежах потребителей не зависят от объема потребления.
Вроде бы правильно. Но вот дальше эти составляющие, относящиеся как к сетевым тарифам, надбавкам межтерриториального перекрестного субсидирования на опте, так и к инвестиционным надбавкам по идее конкурентной оптовой генерации, почему-то смешиваются в одну кучу, и делается вывод о том, что их как-то надо справедливо распределить на всех участников под видом неких «объективных постоянных затрат на содержание генерирующих и сетевых мощностей». Так и хочется сказать – минуточку! А по какому праву и канону, затраты на содержание генерирующих мощностей на конкурентном постреформенном рынке вдруг стали «объективными» и встали в один ряд с регулируемым сетевым комплексом? Это что? Признание, что вся эта конкуренция в генерации, не более чем фикция, учитывая, что РСВ, отражающий только топливные затраты на производство на нашем двухтоварном рынке, по определению не может быть конкурентной площадкой для разных типов и технологий генерации? Объективные затраты на содержание – это наши дорогие ДПМ, с параметрами, установленными в кабинетах, а не на рынке? Но потребители нашли другие источники, и они оказываются дешевле, чем ваши ДПМ, что вы в общем-то и показываете на слайде 4, хотя и не очень точно – разница там более существенная. И они в своем праве их использовать и конкурировать с энергосистемой тогда, когда это им выгодно и возможно.
Да, для этого должны быть равные условия – равное поле, то, что называется even playing field, и это поле здесь – сети. У нас генерация не платит за поле, за сети, у нас это делают потребители. И те из них, кто строит собственную генерацию и занимается т.н. сальдированием, не оплачивая содержание поля, на котором и идет конкурентная борьба, конечно оказываются в выигрыше по сравнению с остальными, оплачивающими содержание сетей. И это неправильно, потому что, оставаясь присоединенными к сетям, эти потребители в любой момент могут переключиться и использовать общий социализированный ресурс – электросети, чтобы либо получить электроэнергию с рынка, либо ее туда выдать. Но вот как раз генерация в энергосистеме – она не социализирована, она конкурентна по своей природе, она может продавать свою выработку через пул, спотовую площадку (на который она должна пробиться через ценовые заявки), может по двусторонним договорам, может участвовать в отборах мощности, а может и не участвовать. Но всегда у нее в итоге, за исключением малоразвитых у нас сегментов рынка системных услуг, есть конкретные контрагенты в каждый час выработки, покупающие у нее электроэнергию и мощность. И потому расходы на генерацию не могут быть общими и «объективными». Они всегда частные и субъективные для тех, кто купил данную выработку и мощность. Если, конечно, у нас все еще рынок в отрасли, хотя бы формальный. И в этом ее отличие от сетей в этом контексте. Фундаментальное отличие.
Да, оптовая генерация резервирует потребителей как с собственной, так и с розничной генерацией (которая и может только называться по-настоящему распределенной, независимо от того, чья она – потребительская или нет), но и собственная, и розничная генерация также резервируют большую генерацию в энергосистеме. Только первые в отличие от второй не получают за это гарантированные платежи за мощность, независимо от загрузки. Если этот резерв не используется энергосистемой, то это проблема управления системой, а не распределенной генерации. И она развивается в мире по нескольким причинам, часть из которых относятся и к нам – в первую очередь в виду технологических достижений последних лет и десятилетий. Те же газопоршневые машины имеют очень высокий кпд, выше, чем газовые турбины в простом цикле, и тем более выше, чем паросиловая генерация. При этом газопоршневые станции мобильны, имеют существенно меньшие капексы, очень маневренны без потери качества и моторесурса. Другое дело, что используются у нас они часто неоптимально, полностью замещая потребление из системы, которое, в основном, само по себе, без издержек на передачу и сбыт, пока обходится дешевле за счет большого объема амортизированных мощностей с низкими капексами, а с учетом более низкого моторесурса ГПА, тем более. Но как раз в этом и есть задачи регулирования, стимулирующего интеграцию этой генерации в энергосистему и рынок, в том числе и в рынок мощности и рынки системных услуг, создания условий для ее оптимального использования, включая агрегации в диспетчируемые виртуальные пиковые электростанции, источники реактивной мощности и т.п. Примерно так, как это делается в PJM.
У нас пока отсутствует серьезная климатическая и экологическая повестка, и это обстоятельство сдерживает темпы роста и ВИЭ, и накопителей на рознице, и газовой распределенной маневренной генерации в качестве опорной, но это случится, и скорее рано, чем поздно, и тогда у нас возникнут и другие драйверы развития распределенной энергетики, которые сегодня доминируют в мире.
И в мире такая энергетика – то, что называется DER – distributed energy resources, нигде не обременяется какими-либо дополнительными доплатами за какой-то там "объективный" резерв генерирующей мощности из системы. Напротив, она конкурирует с этой традиционной мощностью, снижая на нее спрос и на рынках мощности, и на рынках электроэнергии, регуляторы дают ей особые условия и преференции на этапе становления и созревания. Аргументы приведенные в презентации СР на слайде 6, о том, что при уходе на собственную генерацию в 40 МВт, другие потребители заплатят 645 млн. рублей в год, и только через 6 лет произойдет снижение стоимости мощности на 50 млн. рублей, являются надуманными и не выдерживают критики. Давайте посмотрим на них внимательно:
Здесь опять смешались кони - люди: сетевой резерв, как и сетевая мощность – это одно, а генерирующая мощность – совсем другое. Неоплата сетевого тарифа сразу дает почти 400 млн. рублей в год недоплаты (перераспределения расходов на остальных) из расчетных 645 млн. И это, как я неоднократно говорил, неправильно. Примерно 15-25% от 400 млн. этот потребитель должен продолжать платить в сети в качестве ставки за наличие присоединения на эту мощность, что обеспечивает затраты на поддержание работоспособности данного присоединения. В генерирующей же мощности смешались и спецнадбавки, и ДПМ на общую сумму 179 млн. рублей, что тоже к корне неверно, они имеют разную природу и смешивать их точно нельзя, а то, что эти надбавки транслируются на потребителей в плате за мощность – это вообще изначальная глупость – какое отношение, скажем, к компенсации высоких цен на Дальнем Востоке имеет стоимость мощности для потребителей в Ленобласти? Эти надбавки – это квазиналоги, при помощи которых у нас государство перекладывает затраты на льготное энергоснабжение в приоритетных регионах на всех остальных, замещая, таким образом, казенные средства, которыми и только может формально распоряжаться – бюджетные расходы. Задача тут, как и во многих других аналогичных случаях в стране, политическая – как бы не увеличивая налоговое бремя, профинансировать социальные по своему смыслу и предназначению государственные расходы.
И вот только КОМ, по мнению СР, и то –только через 6 лет, можно как-то скорректировать, учтя замещаемую собственной генерацией мощность на 50 млн. рублей. А в остальное время, мол, за этого потребителя будут платить другие. Ну что здесь скажешь? Ведь это наши регуляторы, включая СР, совсем недавно перевели наш КОМ с 4 летнего на 6 летний срок, «чтобы была бОльшая определенность», в то время как многие эксперты, включая и меня, указывали, что делать нужно ровно наоборот – сокращать сроки КОМ, вводить ежегодные корректировочные отборы и т.п. потому, что в условиях быстро меняющихся форматов рынка и ключевых технологий, да и вообще в современном мире 6 лет – это очень, непозволительно много. Но нет, нам ведь не нужны были чужие мнения, нам важнее было заскочить на "горку" платежей по ДПМ-1, со значительным превышением инфляции, чтобы потом с нее отсчитывать ДПМ-2, и застолбить его «залповыми» отборами, начиная с 2024 года, сделать так, чтобы «фарш нельзя было провернуть назад» с этим КОММОДом, заслонившим перспективы отрасли до 2046 года. Напомню, что и странный на первый взгляд 16 летний срок платежей по ДПМ-2 с первым годом только по опексам, тоже из той же логики. Иными словами, вначале уродуем, корежим рынок под сиюминутные, и уж точно никак не объективные задачи, а потом говорим, ну вот видите, у нас тут образовались «объективные» платежи, которые надо справедливо распределить, потому вот тут срок такой – 6 лет, и раньше скорректировать спрос на мощность – ну никак нельзя. А иначе – несправедливо, одни платят за других. А может все же в зеркало посмотреть и рынок мощности довести до ума? И по срокам, и по ЗСП, и по всему остальному?
Возвращаясь к нашим, по выражению одного из больших начальников, «платиновым» ДПМ, которые вообще у нас на 15-16 лет, и у которых тоже «уменьшается база распределения платежей», возникает закономерный вопрос – а почему потребители, создавая или имея собственные источники на рознице или в собственных сетях, должны их безусловно оплачивать? Вы их сконструировали такими в конкурентном секторе рынка, пробили, что называется, в кабинетах, и считаете, что на этом всё? Все потребители в системе должны их оплачивать, чтобы ни случилось? Нет, именно их дороговизной, чрезмерными аппетитами в доходности, завышенными сроками платежей, по окончанию которых вы выводите свои станции из работы, вы и породили эту генерацию, как неизбежную альтернативу – возможности для потребителей успешно конкурировать с оптом своими источниками, снижая спрос на мощность из системы. То, что вы в итоге перекладываете эти платежи, которые вы почему-то считаете сакральными в их неизменности и неотвратимости (это же Договоры!!!, хотя и навязанные), на других, остающихся в системе потребителей из «уменьшающейся базы» – это проблема ваша и этих потребителей. С каждым уходом таких потребителей от ваших податей, нагрузка на оставшихся будет возрастать и стимулировать все новых задуматься о том, как бы не платить. Demand response, о котором у нас так много говорят в последние годы, как раз, именно об этом. О том, как избегать высоких цен в системе в пиковые часы, снижая их и для себя, и для рынка в целом. И то, что СО признал, что модель DR работает только при полной стоимости мощности, включая и ДПМ, и надбавки, подтверждает факт, что никто и ничего в пользу генераторов сбоку на рознице оплачивать не должен и не будет. Так и работают реальные рынки, и слова про справедливость здесь вовсе неуместны – прогресс рождается в кризисах и муках. В том числе и вот таких. Антирынок рождает рынок. В экономике вообще нет справедливости – есть общественное благо и целесообразность. А благо здесь состоит как раз в том, чтобы такими методами разрушить монополию и привилегии участников с ДПМ, вывести спецнадбавки туда, где им и место – в налоги или хотя бы из мощности подальше, создать оптимальный баланс в системе и вернуться в рынок. И это принесет пользу в итоге всем, а потому целесообразно, раз нет у нас других путей убеждения в том, что рынок лучше, чем нерынок.
Есть еще один спорный аспект – балансовые резервы в системе, обеспечивающие надежность, которые рассчитаны на всех потребителей, и которые, вроде бы, на первый взгляд, и по мнению некоторых очень уважаемых мною коллег, должны оплачиваться всеми – и потребителями собственной или розничной генерации тоже, раз они теоретически могут в любой момент ими пользоваться. Но эти потребители, с одной стороны, с очень низкой вероятностью захотят воспользоваться мощностью системы именно тогда, когда эти резервы будут в ней востребованы в наибольшей степени, то есть их резервирование в системе по крайней мере избыточно уже лишь потому, что они ею редко пользуются вообще, и уж тем более тогда, когда в системе имеется стресс. А с другой – они и сами могут резервировать потребителей в системе в случае, если они корректно интегрированы в рынок– то есть в состоянии выдавать вовне собственную мощность, которая должным образом учитывается. Поэтому, на мой взгляд, все эти рассуждения о том, что такие потребители должны или сами себя резервировать, или докупать резервы в системе (и именно к этому в итоге и подводит презентация Совета рынка, на основании неких модельных расчетов, предлагая заявлять и оплачивать 30% резерв генерирующей мощности из системы) неверны в своей основе. Если это требование так или иначе будет установлено, то результат в дихотомии слайда 10 будет один – потребители будут полностью отключаться от системы и размещать резервы у себя, имея в виду тот самый значимый выигрыш в неоплаты тарифа на передачу из слайда 6. И все эти расчеты Совета рынка, представленные далее, окажутся лишними. К тому же и сами расчеты слайда 13 с 739 евро за кВт, с курсом евро 81 рубль, и IRR проекта в 14% ( при том, что суть таких проектов в экономии затрат, а не в доходности этой генерации) вызывают у меня сомнения.
Еще раз, никто и нигде в мире при развитии распределенной энергетики не доплачивает за какую-то мифическую заявленную резервную мощность в энергосистеме. Старожилы помнят, что заявленная мощность, как экономический и технологический параметр в отношениях с потребителями использовалась в СССР, с конца 60х годов. Были и лимиты по объему, при превышении которых теоретически платились штрафы, хотя из своего опыта в начале карьеры, в качестве главного энергетика совхоза под Мурманском в 1985 году, я не помню, чтобы мы платили какие-то штрафы, хотя и перебирали,(но, правда, тогда была Продовольственная программа – это как цифровизация нынче, может потому нам и прощали). Но все это в большей степени и тогда, и сейчас у нас, и на тех же одноставочных рынках в Европе относится к пропускной способности сетей, а не к генерации, которой всегда в системе, как правило, достаточно (а сегодня у нас предостаточно) с учетом неодновременности пиков потребления, за исключением чрезвычайных ситуаций – но тогда применяются веерные отключения, которые затрагивают всех в соотвествии с категорией электроснабжения. Системной генерацией или пользуются в пиковые часы нагрузки, которые так или иначе определяются регулятором, или стараются избежать ее оплаты, в чем, собственно, и заключаются в основном проекты с теми же накопителями и DR, включая и пиковые мощности рядом с потребителями (embedded peakers). Никаких доплат за оптовую генерацию на розничных рынках в других странах не существует, если нет факта потребления с опта прямо или через ритейлера и несущего обязательства по оплате мощности перед генерацией, а опыт Германии и еще кого-то, на который ссылаются наши генераторы, состоит в совсем другом – в сетевых тарифах есть составляющие за зеленую генерацию и иные вопросы policy – примерно то, что и у нас в части перекрестки населения. Другой вопрос, что таких ценовых пиков на опте, как у нас, в часы трансляции мощности нигде нет, но это наша вина и беда, которыми и надо заниматься и исправлять, снижая их в том числе за счет интеграции распределенной генерацию во все сегменты рынка, используя ее как резервную, а не придумывать очередные уникальные решения, ведущие не к конкуренции, гармонии, интеграции и прогрессу, а прямо в обратном направлении. И Совет рынка, на мой взгляд, в соответствии со своим названием и предназначением, должен быть здесь в первых рядах, отстаивая рынок, а не его антипод.