Посмотрел несколько трансляций, в первую очередь, конечно, электроэнергетических. В целом, если сравнивать с прошлой РЭН 2019 года, которую посещал оффлайн, основные темы полностью поменялись. Там были главными очень успешный КОММод как "лестница в будущее" Степана Солженицына, символизирующая нашу стабильность в генерации до степени технологического и экономического застоя, а еще Россети Павла Ливинского – со своими жалобами на нулевой денежный поток, идеями тотальной консолидации и всеобщей цифровизации якобы за собственный счет, но при условии реализации ряда фундаментальных регуляторных мер, позволяющих накачать доходы сетей – дифференциации тарифа ФСК, отмены льгот при техприсе и введении платы за сетевой резерв.
Сегодня же все это в далеком прошлом. Про КОММод вспоминают в основном лишь в контексте того, чтобы с ним такое сделать, причем радикально, чтобы встроить как-то в ESG повестку. Сети выглядели вообще на глубокой периферии – стержневая проблема, которую они озвучивали, по словам их спикера состоит в том, что они "не знают, что этим всем будем делать", имея в виду массовые ВИЭ и электротранспорт, генерирующие в сеть, в том числе со стороны потребления, и главное для них заключается в том, "чтобы о них не забыли" во всем этом ESGшном хайпе. Про надоевший уже всем за 10 лет обсуждений, но так и нереализованный сетевой резерв вспоминали очень вскользь, как и об обещанной Павлом Ливинским всеобщей цифровизации, суть которой, судя по всему, трансформировалась в банальное оприборивание, якобы за счет сетей. Про все это уже забыли, а в целом говорили лишь о том, что "без этого нам будет сложно двигаться в энергопереход", деньги, мол, тратим уже сейчас, а эффект то ли будет, то ли нет. Дифференциация тарифа ФСК давно почила в бозе. На льготы при техприсе (хотя льгот там на самом деле, кроме малых потребителей и микрогенерации почти и нет) тоже особенно не напирали. Правда, разведка доносит, что Минэнерго готовит в этой части существенные изменения по принципу "вперед в прошлое" – по крайней мере для потребителей более 15 кВт.
О том, что ESG – это у нас еще, прежде всего, хайп, по крайней мере для большинства игроков нашего рынка, свидетельствовали и множество других выступлений, начиная с ключевых представителей регуляторов. Пока мы, если и озабочены этой проблематикой всерьез, то не потому что осознали суть ESG повестки как магистрального пути развития экономики и энергетики, как ее части, а потому, что нас поджимают внешние обстоятельства. И именно поэтому мы, в основном, ищем не пути реального продвижения этой повестки в своей повседневной деятельности, а способы адаптировать ее под себя, под свои обстоятельства и планы, принятые и реализуемые ранее, особо ничего не меняя по существу. Это отчетливо прослеживалось во многих выступлениях самых, что ни на есть, ответственных лиц в нашей отрасли, но особенно ярко, мне кажется, проявилось на одной, на первый взгляд прикладной сессии, где обсуждалось развитие ВИЭ в России в контексте возможного экспорта чистой электроэнергии в Европу.
Там рассматривался конкретный проект, как я понял, предложенный немецкими коллегами в рамках начавшегося сотрудничества между германским энергетическим агентством DENA и нашим РЭА при Минэнерго России. Глаз у меня сразу зацепился за описание сессии, в которой фигурировал не чуждый мне Кольский полуостров с его ветровым потенциалом, посмотрел ее целиком и не пожалел.
Суть этого проекта состоит в том, чтобы утилизировать ветер на севере Мурманской области, превращая его в электроэнергию в гигаваттных объемах и передавать в Германию по кабелю в створе газовых энергопотоков Nord Stream, то есть организовать еще один, теперь уже электропоток. Немецкие участники обсуждения вполне серьезно говорили о возможностях и целесообразности такого проекта в свете проецируемого в 2030х годах огромного спроса на декарбонзированную электроэнергию в Германии и в ЕС в целом. И речь шла именно об электроэнергии ВЭС, которая будет нужна, чтобы достигать амбициозных целей энергоперехода уже в следующем десятилетии. По мнению немцев, это гораздо более перспективно, чем разговоры и мечтания про экспорт водорода по трубам Газпрома или в танкерах а-ля СПГ. Правда, конкретных цифр в их презентациях почти не было, за исключением предполагаемых конкурентных цен для стоимости МВтч такого проекта на входе в Германию (что-то около 50-55 евро за МВтч, если не ошибаюсь).
Однако с нашей стороны это предложение было встречено более чем прохладно. И не только и не столько потому, что говорить в общем-то без конкретных цифр пока особенно нечего. А как раз именно в этой парадигме, о которой я говорил – в парадигме попыток приспособить под себя все эти новые веяния, под то, что у нас уже есть, чтобы особенно ничего не менять. Мы снова услышали регулярно звучавшую на РЭН 2021 гордость Интер РАО за нашу уже одну из самых чистых в углеродном смысле электроэнергию, узнали о том, что нам не нужен никакой особый ветропарк под Мурманском для этих целей и тем более энергомост со вставкой постоянного тока – у нас сегодня есть возможности передачи электроэнергии по синхронным сетям в те же Балтийские страны, нашу бывшую Прибалтику, а там, мол, до Германии уже и рукой подать. Но вот беда, прибалты не хотят быть с нами в одной синхронной зоне, но зато хотят разорвать кольцо БРЭЛЛ, уже сегодня Литва блокирует коммерческое сечение через Белоруссию, несмотря на рекордные цены на электроэнергию во всех трех Балтийских странах. Мол, повлияйте на них как-то.
Представлявший Новавинд Росатома Егор Гринкевич почему-то больше говорил об атомной энергии, чем о ВЭС, пытаясь доказывать немцам, что она, мол, тоже подойдет. Последний ушат или даже целое ведро с холодной водой на немцев с их идеей вылил Алишер Каланов из Роснано, заявивший, что «проект не полетит» прежде всего потому, что он предполагает поставки между несинхронными зонами, сославшись на свой негативный опыт проработки таких проектов в Центральной Азии в нулевых в таких довольно специфических странах как Пакистан, Афганистан и т.п. Не очень, если честно, понял его резоны, поскольку в Европе вставки постоянного тока между несинхронными зонами, по-моему, вообще-то, обычное дело. Думаю, немцы тоже не очень поняли. Если только они не знали, что Роснано и Алишер Каланов занимаются на Кольском полуострове проектами производства зеленого водорода на экспорт как раз из того же самого ветра и в тех же самых местах, в частности, вместе с Энел Россия, руководитель которой тоже выступал в дискуссии. И, кстати, весьма по делу, но, правда, не по чину, призывая воссоздать для реализации такого рода мероприятий политические предпосылки и условия, в основном разрушенные после 2014 года.
К сожалению, никто не задал ни ему, ни Алишеру Каланову вопросы по их проекту создания зеленых водородных мощностей на экспорт поблизости от 201 МВтного ветропарка Энел в районе Териберки, строящегося по ДПМ ВИЭ, то есть за счет всех потребителей нашего рынка, которым этот ветропарк обязуется поставлять мощность в виде электроэнергии (это не моя грубая ошибка в части путаницы мощности и энергии, это такая у нас конструкция ДПМ ВИЭ) в течение 15 лет ДПМ контракта. Но, похоже, проектом Роснано и Энел по водороду это не предусмотрено. Там эта электроэнергия контрактуется для других целей и потом в виде водорода куда-то экспортируется. Но ДПМ платежи будут по-прежнему нести потребители российского рынка. Похожий вопрос встает и касательно звучавших и в этой сессии, и в других на РЭН 2021 обсуждениях нашего регулирования обращения всяческих зеленых сертификатов. Вообще всей этой тематикой – регулированием и сертификатов, и углеродных единиц, их верификацией, координацией и всевозможной интеграцией внутри и вовне – очевидно созревшей в последний год до стадии "пора", как я понял, хотят и пытаются у нас заниматься почти все. Это и Минэкономразвития – в широком плане, и Минэнерго – в части энергетики, и Совет рынка – сертификатами и их обращением, не говоря уже о многочисленных эмитентах, от вчера еще никому неведомых компаний до всемогущего Сбербанка. С точки зрения государства, наверное, это правильно. Если возникает какой-то не очень понятный рынок, его так или иначе нужно регулировать во избежание различных рисков. И в этом смысле звучавшие предостережения из уст регуляторов по поводу возможных не очень приятных последствий всех этих захлестнувших наших генераторов и потребителей модных договоров по низкоуглеродной электроэнергии, сопровождаемых сертификатами, выпускаемыми и регулируемыми какими-то иностранными компаниями и их агентами в России (можно сказать иноагентами, не к ночи помянутыми) вполне обоснованы. Вы, мол, что-то там продаете и покупаете на миллионы долларов, а потом вас спросят, что именно, и без внятного законодательства, вам будет сложно что-то ответить. Кто-то, говорят Максим Быстров из Совета рынка, упомянул даже печально известную у нас резиновую статью 159 часть 4 УК РФ о мошенничестве в особо крупных размерах. Я с ней лично сталкивался, плавал с ней почти 4 года, знаю. И у меня вопрос в этой связи – а продавать дважды ДПМные проекты ВИЭ на рынке, первый раз оплачиваемые всеми потребителями пропорционально их вкладу в общий пик нагрузки, а второй – уже по отдельным двусторонним договорам – это разве не возможный предмет рассмотрения таких сделок, в том числе и в обсуждаемых проектах по водороду, всяческих СДД на ДПМные объекты, буйно расцветших в последние месяцы, под очень специфическим углом? На мой взгляд, объективно – да. И как показывает наш российский опыт всегда нужно иметь в виду именно объективную сторону любых действий и процессов. Потому что тот факт, что пока это даже приветствуется разным руководством и на этом ловится публичный хайп, ничего у нас не означает на перспективу. В один день все может поменяться.
Если говорить в целом, то РЭН 2021 была, конечно, как минимум, полезна в таком формате, несмотря на все обстоятельства вроде бы препятствующие ее очному проведению и в этом году. Прежде всего потому, что тут отсвечиваются и большие события, тренды и направления развития общего порядка в энергетике страны, и малые, более узко профессиональные. Гораздо более понятными становятся и ключевые действующие лица отрасли, их квалификация, устремления, взгляды. И это создает ту самую атмосферу открытости в отрасли, в части принимаемых решений, пусть и, может быть, неполную, но так или иначе, на мой взгляд, очень важную и полезную в деле сохранения рыночных основ экономики нашей страны в целом, и энергетики в частности.